06.05.2013 в 19:11
Пишет curious anonym:Начнем издалека
долго течет река Волга, а мне... хкем... ну допустим, семнадцать лет.
Видит Боженька я зарекалась! Зарекалась и отмахивалась исподним! Но, как обычно, это не остановило.
Любопытному анониму взгруснулось и написалось. Разумеется недописалось и может быть уже никогда не допишется, но пусть тут лежит тушка этого текста и разлагается помаленьку.
Название: Совсем как уксус
Автор: curious anonym
Фанфом: Соционика позор на мои седины!
Персонажи: Баль, Гечка, Нап и Досточка с Жуком мимо пробегали
Саммари: Просто жизнь обычных людей. Нап переехал к лучшему другу на пмж, а в соседях по лестничной клетке оказалась странная парочка киноманов. Гечка не может пройти мимо чужих проблем. Жуков суров. Вокруг Баля что-то происходит. Досточка страдает.
Предупреждение: не бечено, не вычитано, не закончено и возможно никогда не, шутки-самосмейки, в тексте пьют. Матное слово!
перевалили за 10 000 слов
текст
Дверной звонок нещадно терзали. Он надрывался, захлебываясь своей трелью, кашлял и был готов вот-вот задымиться. Где-то на пятой минуте настойчивого звона у Баля в наушниках сменилась песня, и он все-таки услышал лебединую песню издыхающего в прихожей соловья. Нажав на паузу в плеере, Баль расплел ноги и выбрался из компьютерного кресла. Даже думать не хотелось, кого это принесло к нему без приглашения. Скорее всего, за дверью его поджидала полубезумная соседка снизу, у которой постоянно какой-то «Димка» какую-то «Лизку» убивал. Баль в глаза не видел ни безвинно убиваемую, ни преступника. Он вообще сильно сомневался, что эти мифические персонажи существуют. А если бы и существовали, то ему, Бальзаку, до их разборок дела не было никакого.
Парень потер слипающиеся глаза и открыл дверь, обреченно приготовившись выслушать женские вопли. Надоедливые трели смолкли вместе со щелчком замка. На прорезиненном коврике вместо безумной соседке обнаружился сосед из квартиры напротив, отношения с которым как-то не складывались.
- Вы мне звонок спалите, - вместо приветствия сказал Баль.
Он не удивился даже. В конце концов, его паранойя не переставала страстно нашептывать в уши, что этот субъект еще не раз нарисуется на горизонте. Возможно, с таким же результатом как и в прошлый раз, а желания опять посещать травмпункт Бальзак в себе не находил.
- А ты долго не открывал, я уж было подумал, что дома нет, - улыбаясь, ответил сосед.
- Тогда бы и шли мимо, раз Вам никто не открывал, а не мучили мой звонок, - ответил Бальзак. Визит этого персонажа лично ему не сулил ничего хорошего. Он либо опять выставит себя фриком, либо разозлится без повода и поведет себя глупо.
- Так я к тебе, - сказал сосед, как будто это все объясняло.
- Не интересует, - холодно ответил Бальзак.
Он сквозь слипшиеся стрелками ресницы еще раз посмотрел на нежданного гостя, как будто пытался разглядеть в нем что-то. Обычно люди от такого взгляда дергались и чувствовали себя неуютно, но этому хоть бы хны, он только плечи расправил, показывая себя. «Ну и самомнение» - восхищенно и одновременно уничижительно пронеслось в забитой проблемами изучения библейского канона голове Бальзака.
Сосед заинтересованно поглядывал за спину хозяину квартиры и явно намеривался проникнуть внутрь, только пока не решил вежливо напроситься или сдвинуть тощего взъерошенного парня, преграждающего ему путь.
Бальзак чуть сдвинулся в сторону и вбился босыми ногами в кеды, не заботясь о том, чтобы их расшнуровать. Схватив с полки ключи и кошелек, он вышел на лестничную клетку, захлопывая за собой дверь. Не то чтобы хлипкая деревянная дверь, заставшая кончину Брежнева, была надежным стражем последнего бастиона Бальзака, но и духа одного конкретного мужчины в его квартире не будет ни под каким предлогом.
Парень бодро поскакал по ступенькам, одновременно набирая номер Гексли на телефоне.
- Привет, ты когда будешь?.. нет, пока ничего… может быть… что на ужин?.. да… нет… до вечера.
- Боишься меня? – насмешливо спросил из-за спины мужчина.
Баль, успевший обогнать его на полпролета, обернулся, схватившись за перила для равновесия.
- Не особо. Просто рыбок нужно кому-то кормить, если вдруг что-то случиться, - серьезно ответил Бальзак.
Мужчина смотрел на всклокоченную челку, под которой прятался выцветший синяк, доставшийся Балю в награду от их знакомства, на круги под темными глазами и понимал, что этот чахоточный его действительно не боится, а если брать еще шире, то тому просто наплевать. Он еще не решил, как точно мальчишка должен на него реагировать, но точно не так. Это бесило.
Бальзак прятался от яркого солнца за длинной челкой и не задавал никаких идиотских вопросов. Так в молчании они дошли до ближайшего магазинчика на углу, где Баль затарился квасом и мороженным и также, молча, пошли обратно.
Мужчина рассчитывал на что угодно, даже на громкую истерику, но никак на равнодушное безразличие к своей персоне. Этому мелкому поганцу было до фонаря, что он бросил все свои дела и пришел проверить не издохла ли эта немощь бледная.
У подъезда парень остановился, посмотрел с прищуром на соседа и наконец-то спросил:
- Что Вам от меня нужно?
- Наполеон, - ответил сосед.
- Я знаю, как Вас зовут, но вопрос остался прежним, - и бровью не повел Бальзак.
- Да вот подумал заглянуть к тебе, вдруг ты решил откинуться по-быстрому, - без обиняков сказал Нап.
- О, - не меняя выражения лица, но с какими-то новыми незнакомыми еще интонациями произнес Баль. – То есть Вы опасались за мое здоровье?
Наполеон моргнул от удивления, не ожидая от этого паренька такой внезапной вспышки агрессии.
- Эй, послушай… - попытался остановить его Нап, хватая за руку.
Баль дернулся, выпуская из ладони ручку пакета. Бутылка с квасом грохнулась на ступеньки и, лопнув, с шипением облила парня сладким пенным душем.
- Не желаю иметь с Вами ничего общего, так что шли бы Вы мимо, - продолжил говорить Бальзак, не меняя выражения лица, только в глубине глаз у него плескалось что-то темное и опасное, как будто там недовольно ворочались разбуженные демоны из самых глубоких преисподних.
- Прости, я не думал, что… - попытался извиниться Наполеон, но Баль даже головы не повернул в его сторону. Он поднял пакет, запихнул туда злосчастную бутылку и понес ее к мусорным бакам, а потом, по широкой дуге обогнув соседа, зашел в подъезд.
Нап присел на металлическую ограду клумб, которые разбили безумные озеленители дворов, и закурил. М-да. Наладить отношения с этим мальчишкой не получилось и с третьего раза. Во время их знакомства Баля спустили с лестницы и чуть не проломили череп, а Наполеон пусть и косвенно, но имел к этому происшествию отношение.
Получилось действительно не специально, а еще довольно глупо и страшно. Когда Нап только переехал к Жукову, они закатили вечеринку. Народу собралось довольно много и курить выходили в подъезд. Бальзак поднимался к себе с какой-то толстой книгой под мышкой, естественно никто из заядлых курильщиков его не заметил. Уже захмелевший Нап попытался увернуться от шуточно подзатыльника как в Матрице и спиной врезался в Баля, который кубарем скатился по лестнице. А дальше началась настоящая свистопляска. От вида крови протрезвели все, а Бальзак выглядел так, словно прямо сейчас отдаст богу душу. Вызвали скорую и все закончилось в общем-то хорошо, без переломов и сотрясений. Когда Нап через пару дней, столкнулся с Балем на лестничной клетке, они поспорили с переходом на личные оскорбления, нахамили друг другу и разошлись в разные стороны, вместо того чтобы просто извиниться и принять извинения.
Неприятная вышла история, так что первое впечатление было безнадежно испорчено. И вот теперь, когда Нап сам пришел извиниться и как-то помириться что ли, Баль оказался облит квасом.
И что такого было в этом парне? Давно бы забить, но все как-то не получалось. Из головы не шел тощий бледный мальчишка, обнимающий пыльные книги и смотрящий такими пустыми темными глазами, как будто он уже умер там, на лестничной клетке, и уже похоронен. Взгляд этот не поминался, ни когда его привезли в больницу, ни когда накачали лекарствами до самых гланд.
***
- Баль! – крикнула из прихожей Гексли, стаскивая босоножки на высокой шпильке. – Что у нас на пороге делает бутылка кваса? Баль! Глухая тетеря! Земля и ее бренные жители вызывают Бальзака!
- Хватит голосить, - попросил сонный Бальзак, выползая из комнаты, - и ты опять очень странно употребляешь слово «бренный». Вернись лучше к Хьюстону, это хотя бы забавно.
- Хватит нудеть, - закатила глаза Гексли и пошлепала босыми ступнями в ванную. – Так что про квас?
- Квас?
- У нас на пороге бутылка кваса.
- А, - без особого интереса отозвался Баль, - это что-то типа взятки или подношения. Можешь вылить ее на голову нашему дорогому соседу. Думаю, это будет очень эффектно и эксцентрично.
- Э нет, милый, такое я оставлю тебе. Боже, какой кайф! – сказала девушка, издав стон наслаждения, когда засунула ноги под прохладную воду. – И зачем мы глупые женщины носим такую обувь? Ну, не дуры ли?
- Это риторический вопрос или мне начинать отвечать про мужиков и женские задницы? – с легкой усмешкой спросил Баль.
- Зануда. Не отвлекайся. Ты, квас и Наполеон, мы ведь можем произносить его имя, ты не успел установить на это какое-нибудь табу?
- Еще нет, но если ты так настаиваешь, то… - Бальзак вдохнул поглубже и, самым пафосным тоном на который был способен, сказал – Не произносим боле мы имя Наполеона всуе, ибо караться это будет… ну, я даже не знаю… месяцем мытья полов.
- О, это наказание очень сурово! – смиренно склонив голову, признала Гексли.
- Так вот. Тот, кого нельзя называть, - продолжил рассказывать Бальзак, не обращая внимания на хихиканье из ванны, - зашел сегодня к нам, по всей видимости, поинтересоваться моим здоровьем или что-то типа того. И зачем-то дернул меня за руку, что за тупая привычка хватать людей? а в руке у меня был пакет с квасом. Пакет упал, дно бутылки треснуло и меня облило квасом.
- Зачем ты открывал дверь с бутылкой кваса?
- Это было у подъезда. Я тебе звонил сегодня, когда спускался в магазин, а наш дорогой сосед увязался за мной.
- И даже не помог тащить пакет с покупками? – искренне удивилась Гексли.
- Солнышко, как бы тебе так сказать… если я разбираюсь, какие вырезы подходят к босоножкам и различаю семь разный цветов, которые обычные парни назовут просто красными и читал «Сумерки», все четыре книги, чем не горжусь ни разу, то это, потому что я живу с тобой, а не потому что я девчонка. С чего бы он должен был нести за меня пакет?
- Все сказал? – равнодушно спросила Гексли, продолжая полоскать свои ступни в прохладной воде.
- Ты меня совсем не слушаешь! – сказал Баль, очень удачно копируя тон одной их общей знакомой склонной к легким истерикам.
Гексли заливисто рассмеялась.
- Что было дальше с Напом? – отсмеявшись, спросила Гексли.
- Ага! – радостно воскликнул Баль, победоносно вскидывая руку, - теперь эти полы все твои на ближайший месяц.
- Ты ведь не серьезно, - простонала девушка.
- Очень даже серьезно, - насмешливо ответил Баль, - но не печалься, дорогая, у нас есть швабра. Правда, не помню где, но точно есть.
- Я тебя ненавижу!
- Ты меня любишь, - привычно ответил Бальзак, не воспринимая ее заявление в серьез. – После душа из кваса я пошел домой, чтобы принять самый обычный душ и засесть за курсовую. Ну а потом, пришла ты и спросила про бутылку на пороге.
- Так значит квас – жертвоприношение на потребу твоей черной душе. Надо будет расстроить дорогого соседа, что квасом не растопить твоего ледяного сердца, пусть подкупает брюликами.
- Тебе голову напекло? – с искренней заботой спросил Баль.
- Неа. Когда мужчина чувствует себя виноватым его на многое можно развести. Тебе брюлики не к чему, значит, они достанутся мне. Вот такая вот я корыстная!
Гечка злобно и алчно расхохоталась. Она обязательно навернулась с бортика ванны, если бы Баль ее не поймал.
- Ужин в кафешке, как и хотели? – спросил Баль, когда она просмеялась.
- Да, - ответила Гексли, выбираясь из ванной. – Только переоденусь, на сегодня хватит каблуков!
***
- Я верю, что Великая черепаха А'Туин плавает в бескрайнем космосе, на ее спине стоят три слона и на их спинах покоится мир. Наш плоский-плоский мир, - с непробиваемой серьезностью заявил Бальзак.
- Ты психанутый кришнаит? – очень искренне удивилась Гексли, как будто не была знакома с ним еще со школы.
- Нет. Это был сарказм с отсылкой к Терри Пратчетту, серость.
- Именно я тебя год назад чуть ли не силком заставила прочитать Пратчетта. Обижусь на тебя, мерзкий зануда, и не буду готовить борщ! – возмутилась девушка.
Они вяло поднимались по лестнице и едва преодолели два пролета.
- Ты и так его не готовишь, - насмешливо сказал Баль, его «потому что не умеешь» было припечатано к губам ладонью Гечки.
Этажом выше раздался всхлип. Повисшая на Бальзаке Гексли замерла, прислушиваясь и проглотив все свои брезгливые замечания по поводу обслюнявленной руки. В тишине подъезда раздался еще один девичий всхлип, грозивший перерасти в рыдания.
На лестничной клетке почти у их квартиры сидела девушка и давилась слезами.
- А когда уходили, здесь оставалась только бутылка кваса, - не к месту сказал Бальзак.
- Придурок, - ответила Гечка. И все ее внимание перешло к плачущей особе. – Эй, привет.
Мягкий голос Гексли сочился заботой и участием. Незнакомая девушка подняла на нее глаза с потеками туши, всхлипнула, попыталась что-то ответить дрожащими губами и разрыдалась себе в колени.
- Все ясно. Баль, открывай дверь, - приказным тоном велела Гекси, присаживаясь рядом с девушкой.
На коврике по-прежнему стояла бутылка кваса. Бальзак отпер замок ключом и отставил неуместный презент Наполеона подальше, чтобы из-за него никто не споткнулся. Гексли что-то нашептывала девушке, поглаживая ее по кудрявой голове. Бальзак помог обеим девушкам подняться и зайти в квартиру, где он ретировался на кухню заваривать чай. Женские слезы – не та область, в которой Баль был знатоком.
***
Девушку звали Досточкой, и язык не поворачивался называть ее как-то иначе. А рыдала она, потому что только что рассталась с Жуковым. Или он ее бросил, Баль не особо разобрал, что там у них произошло. Почему на их лестничной клетке развели слезы? Как вышла от Жука так и не смогла больше сделать ни шагу. Повезло им с соседями, ничего не скажешь. Жуков и Наполеон. Нет, конечно, Жук нормальный парень и расставания никогда не бывают простыми, но его сосед по квартире мудак, хотя это личная оценка Бальзака, но все же.
Так, надо вернуться к Досточке и ее проблемам.
- У него такие плечи! – услышал ее восторженный голос Бальзак, возвращаясь в комнату.
- Пловца? – спросила Гексли.
- А руки! Какие у него сильные нежные руки! – продолжила восхищаться Досточка.
- Все с вами ясно, - вздохнув, сказал Бальзак и поставил перед девушками мороженное. – Держите мороженное и столовые ложки, сейчас поставлю вам Бриджет Джонс, принесу платки и пойду варить какао.
- Я не хочу Бриджет Джонс! – крикнула ему в спину Гексли.
Вернувшийся с платками Бальзак очень укоризненно посмотрел на свою соседку.
- Держи, - сказал он, протянув упаковку с бумажными платками Досточке. – Тушь можешь по Гечке размазывать, а сморкаться будь добра в платки.
- Баль! – возмутилась Гексли, но это заставило улыбнуться Досточку, и она быстро остыла.
- Есть еще «Секс в большом городе». Гигов пятнадцать, наверное, - вспомнил Бальзак, подходящие к случаю выбросы кинематографа. – В джазе только девушки?
- Как только пятнадцать? – возмущенно спросила Гечка. – У меня же был весь сериал.
- Я его по-тихому удаляю, пока ты не видишь, - ответил Баль, заговорчески подвигав бровями, за что получил диванной подушкой от Гексли.
- И… и кааакааааооо… - протянула Досточка и снова разрыдалась.
***
- Привет, Жук, - поздоровался Бальзак, когда дверь открылась. – У тебя есть водка?
- Что? – удивился хмурый Жуков. – Ты же ее вроде не пьешь.
- Не пью. Но у нас в квартире потоп силами Досточки. Девчонки пока сериал смотрят, но скоро захотят утопить горе не только в слезах, но и в алкоголе, которого у нас дома нет, - ответил Бальзак.
Он, конечно, не был уверен, что его не пошлют сейчас по маме, но на дворе давно не вечер и магазины уже ничего крепче пива не продают.
- Досточка у вас дома? – еще больше нахмурился Жуков.
- Да. У нас дома. Ест мороженное и рыдает. С ней Гечка, она умеет с таким справляться. Так водка? Коньяк? Портвейн? Алкоголь?
- Есть, - ответил Жуков и ушел в квартиру, не закрыв дверь.
Баль входить не стал.
Минуты через три Жук принес ему початые бутылки с водкой и коньяком.
- Спасибо, - поблагодарил Бальзак и повернулся к своей входной двери. Его взгляд наткнулся на все еще стоящий на площадке квас.
- Кстати, Жук, - сказал Баль, пока сосед не ушел. – Передай, пожалуйста, этот квас в лицо Наполеону.
Жуков никак на эту просьбу не отреагировал и еще долго смотрел на дверь напротив, уже давно захлопнувшуюся за Бальзаком.
***
- Больше не пью, - стонала Гексли, распластавшись по кухонному столу.
- Ты всегда так говоришь, - ответил ей помятый Баль со следами от диванной обивки на щеке. - Мне нужно кофе внутривенно.
- Гадость какая, - с трудом поморщилась Гексли.
- Ты просто не понимаешь. Это же нектар и амброзия – напиток богов, - сказал Бальзак, хотя попыток приготовить этот самый напиток богов так и не предпринял.
- Внутривенно?
- Ты не любишь иголки, - переспросил Баль, растеряв все вопросительные интонации.
Похмелье настигло их с рассветом и почему-то не дало завалиться спать дальше. Они к шести утра доползли до кухни и остались там страдать.
- Кстати, все забывал сказать, к нам мелкую на три дня сплавляют, - зевая, сообщил Бальзак и все-таки включил кофеварку.
- Три дня?! – крикнула Гечка и тут же схватилась за голову, в которой набатом отозвался ее собственный голос. – Ой… Ты как всегда удачно выбрал момент.
- А то, - улыбка Баля получилась бы задорной, если бы он не был нежно-зеленого цвета. – Хотя я надеюсь, что племяшка проведет здесь не больше суток. Убери весь свой хлам со стола.
- Это ты сейчас о моем теле? Оно недвижимость, я не могу, - проныла в ответ Гексли.
- Я сейчас о том сраче, что твориться у тебя на столе.
- Поставь чайник и не нуди. У меня похмелье я страдаю, а тут еще такие пренеприятные известия.
- Это всего лишь маленький ребенок, - сказал Баль, зажигая огонь под чайником.
- Который сводит тебя с ума не меньше, чем меня. Даже думать об этом не хочу.
Гечка уткнулась лбом в прохладную лакированную поверхность стола.
- Только представь, какие бы у нас с тобой были дети?
- Несчастные, - ответил Бальзак, ни на секунду не задумываясь.
- Да нет же, дурень. Они были бы совершенно чудесные. Красивые в меня и умные в тебя. Ты бы учил их всяким полезным штукам…
- А ты бы их учила плохому, - перебил ее Бальзак. – Какие дети, когда мы пьем как сапожники.
- Эй!.. – возмутилась Гечка и снова застонала от слишком громкого звука. – Зато я нравлюсь твоей маме.
- И это совсем не лестная оценка для тебя, - сказал Баль, гипнотизируя взглядом кофеварку. – Ей еще Леонтьев нравится.
- Ты не выносим, - невнятно ответила Гексли, придерживая гудящую голову руками.
Громко засвистел чайник. Этот звук почти заставил ее расплакаться.
***
К обеду похмелье отпустило Баля, и он выполз из дома, чтобы распечатать в библиотеке парочку статей из альманаха. Бледная Гечка страдала на диване под «28 недель спустя». Она чувствовала, что этот день не принесет ей ничего хорошего. В чем она еще больше уверилась, когда с громким хлопком лопнула лампочка в ванной, а сама она напоролось голой пяткой на осколок. Переборов в себе желание сесть на попу и разреветься как маленькая, Гечка поскакала на кухню, где между упаковок кофе и чая лежали пластыри. Заклеив пострадавшую пятку, Гексли набрала Баля, который, разумеется, не брал трубку, потому что торчал в гребаной библиотеке, чертов зубрилка.
Пришлось нацепить на себя что-то кроме растянутой футболки со значком супермена и дохромать до соседей.
Дверь открыл всклокоченный Нап в мятой рубашке.
- Привет, у вас есть лампочка, а то у нас перегорела и очень надо? – спросила Гексли, старательно выдавливая на лицо милую улыбку.
- Привет, а какая нужна? – на пару секунд задумавшись, переспросил Нап.
- В ванну, - ответила девушка. Ей было плохо и хотелось в туалет, где по полу все еще были разбросаны осколки и не было света. Самое время проклясть архитектора и его планировку с совмещенным санузлом.
- Энергосберегающая, на сколько ватт, какой цоколь?
- В ванну.
- Понятно, - совершенно убийственным тоном припечатал Нап. – Пустишь?
- Заходи.
Гечка, прихрамывая, показала соседу дорогу до двери в ее ванную комнату.
- Что с ногой? – спросил Наполеон, пытаясь разглядеть что-то в полутемной ванной.
- Лопнувшая лампочка и да! Осторожнее там, на полу, осколки, - вспомнив, предупредила Гечка.
- У тебя цоколь в патроне застрял, - после нескольких минут осмотра сказал Нап.
Гексли посмотрела на него совершенно несчастным взглядом и опять набрала Баля, который все еще не отвечал.
- И что теперь делать? – спросила Гечка, которая с удовольствием скинула бы проблемы со своей больной головы, на чью-нибудь здоровую. Но Баль не брал трубку и не отвечал ни на одну из трех злобных смс.
- Убрать осколки, выкрутить цоколь и поменять лампочку, - ответил Нап.
Гечка посмотрела на потухший экран телефона.
- Поможешь? – без особой надежды спросила она.
- А что твой сосед? – в голосе Наполеона слышалась какая-то странная ирония.
- В библиотеке и не берет трубку, а я тут с раненой пяткой и без света в ванной, - пожаловалась Гечка. У нее была еще парочка претензий к Балю и своему похмелью.
***
Бальзак вернулся домой в самом радужном из всех возможных настроений и с распечатками трех статей в рюкзаке.
- Ты бы хоть изредка на телефон смотрел! Я звонила! – заявила Гексли, выходя из кухни. Выглядела она бодро и даже причесалась, видимо, похмелье после коктейля из водки и коньяка ее, наконец, отпустило.
- Я видел пропущенные и читал твои страстные смс, там у тебя две ошибки и три опечатки, - ответил Баль, стягивая кеды. – Если бы случился тот апокалипсис, который ты мне нарисовала, то названивать не прекратила бы до победного.
- Ты бесчувственный чурбан, я ногу поранила! – возмутилась Гечка и для убедительности потрясла пострадавшей конечностью с пластырем на пятке.
- Вижу, как ты умираешь от потери крови.
Бальзак прошел мимо надувшейся Гечки на кухню, где нос к носу столкнулся с Наполеоном.
- Привет, - поздоровался Нап.
- И я Брут, - прокомментировала Гексли, немного виновато улыбаясь.
- Привет, - ответил Баль и повернулся к соседке, - поставь макароны и в этот раз не вари из них клейстер, пожалуйста.
- Эй! Я умею готовить, - ответила Гексли, - подумаешь, один раз не уследила…
- Ага, - буркнул Бальзак и ушел к себе в комнату.
- Мне, наверное, пора, - сказал Нап, поднимаясь.
- Забей. Баль почти всегда такой, не обращай внимания, - улыбаясь, сказала Гечка. - Хочешь еще чая, и наша кофеварка все еще варит отличный кофе, причем делает это совершенно самостоятельно без моего участия.
- А ты не умеешь варить кофе? – спросил Нап, усаживаясь обратно.
- Не варю, не пью и не понимаю, как можно пить эту гадость.
- Тогда зачем тебе кофеварка?
- Ну, Баль кофейный наркоман и может пить кофе литрами.
- Вы с ним не особо похожи.
Видимо, это тот случай, когда противоположности притягиваются.
- Типа того. Если к нему привыкнуть, то поладить оказывается довольно просто. Так чай или кофе?
- Чай, - ответил Нап. Он все еще удивлялся, что такая девушка как Гексли, могла найти в хмуром странном Бале. – Как вы вообще познакомились?
- Ну, при первой встрече я не спускала его с лестницы, - ответила Гечка с неуловимо знакомыми интонациями, доставшимися ей от жизни с Бальзаком на одной территории. – Хотя первое что я от него услышала, было про мою быструю смерть, если я не завяжу шнурки.
- Это было вторым, - сказал Баль, прислонившийся к дверному косяку. – Поставь макароны и чайник.
- Ой, макароны! – опомнилась Гечка и полезла доставать кастрюлю. – Совсем о них забыла, извини.
- Так что было первым? – спросил Наполеон, внимательно разглядывающий Бальзака. Тот переоделся в шорты и футболку со знаком Бэтмена. Она была такой же застиранной и растянутой как и у Гечки. Супермен и Бэтмен. Они это на полном серьезе?
- Первым было предупреждение, не трогать мои краски, - усмехнувшись, ответил Баль.
- Нам было по пять или по шесть лет? – спросила Гечка, набирая воду в кастрюлю.
- Около того. Скорее всего, по пять, может быть даже чуть меньше. И, душа моя, что случилось с пяткой?
- Лампочка! – ответила Гексли и рассмеялась, плеснув воды себе на футболку, от чего та прилипла к животу.
Заинтересованность Бальзака в продолжение рассказа выдавала только вопросительно изогнутая бровь.
- Понимаешь, у нас лопнула лампочка в ванной, а я наступила на осколок, а ты не брал трубку. Почему ты не брал трубку? Да-да-да, тишина должна быть в библиотеке, - сама себе ответила Гексли. – Я пошла к соседям за лампочкой, но не знала, какая была нужна, а Нап согласился мне помочь. Там еще патрон был… Что там с патроном было?
- Цоколь застрял в патроне, - подсказал Наполеон.
- Газ, - сказал Баль.
- Что? – удивленно моргнув, спросила Гексли, - а я не включила?
- Ты не включила, - терпеливо озвучил очевидное Бальзак.
- Так не надо было меня отвлекать! – возмутилась девушка, включая конфорки под чайником и кастрюлей.
- Вот. Готово, - сказала Гексли. – Теперь Нап мой герой и я пою его чаем.
- Молодец, - похвалил ее Баль, отлепился от косяка и вышел из кухни.
- Зануда! – крикнула ему в спину девушка.
- Вы фанаты супергероев? – спросил Нап, которые уже начал понимать, как эта парочка ужилась вместе.
- А? – не поняла Гечка. Она опустила глаза и посмотрела на значок супермена у себя на груди. – А это. Не то чтобы. Так как-то само получилось, это скорее фан по фану.
Наполеон с умным видом кивнул, хотя точно ничего не понял.
- Просто не обращай внимания. Ну, и супермен клевый!
Вместе со свистом закипевшего чайника на кухню вернулся Бальзак. Гечка уже успела рассказать парочку забавных историй из их детства, а Нап никак не мог себе представить Баля ребенком, хотя с той же Гексли это получалось вполне легко.
В комнате истошно завопил телефон и девушка, едва не разлив чай, побежала снимать трубку.
Бальзак молча мешал ложечкой чай, так чтобы она не ударялась о края чашки. Уже минуты три мешал. На плите булькали макароны.
- И как тебе удалось отхватить такую девчонку? – спросил Нап, когда от гнетущей тишины начало закладывать уши.
- Не успел от нее вовремя отбиться и убежать, - очень серьезно ответил Баль.
- Звонила Досточка, передавала вам привет, - сказала Гексли, заходя на кухню с телефонной трубкой в руках. – У нее все хорошо.
- Ей тоже привет, - машинально ответил Наполеон и помрачнел.
- А пойдемте в кино! – предложила Гексли необычно взбудораженная после разговора с Досточкой. Девушка внимательно смотрела на отвернувшегося к окну Напа, который как-то весь потускнел и спал с лица.
- Ты варишь макароны, - напомнил ей Баль.
Наполеон удивленно вскинул брови. Макароны варил кто угодно, но только не Гечка.
- Потом доварим, если они еще не готовы, - беззаботно ответила девушка. – Нап?
- Что?
- Я приглашаю тебя в кино.
- А что сейчас идет? – живо поинтересовался Наполеон, с которого кусками слезала наползшая пару минут назад мрачность.
- Сейчас посмотрю, - невнятно сказала Гечка и закопалась в телефоне.
Баль встал помещать макароны, и девушка тут же уселась на освободившийся стул. Гексли не глядя протянула руку к чашке с чаем, оставленной Бальзаком на столе, но не успела взяться за ручку, как отдернула сама себя. Она встревожено подняла глаза на соседа, который стоял спиной к ней и помешивал макароны в кастрюле.
- Что-то не так? – спросил удивленный реакцией девушки Нап.
- Из моей чашки пью только я, - ответил за Гексли Бальзак.
- У тебя глаза на затылке? – возмутилась она.
- Нет.
Бальзак чуть сдвинулся в сторону и показал на блестящий бок кастрюли, в котором отражался стол, чашка с чаем, Гексли и частично Наполеон.
- Фу таким быть, - буркнула Гечка.
- Гугли молча, - посоветовал Бальзак.
В ближайшем кинотеатре в прокате шла очередная бездарная комедия с пошлыми шутками, о чем Баль не преминул заявить, что-то отечественного производства, на эту киноленту скривились все присутствующие, сопливая мелодрама, романтическая комедия и на редкость трешовый ужастик.
- Давайте лучше скачаем «от заката до рассвета» и бездарно проведем время дома, - предложил Бальзак, посмотрев на все это великолепие.
- Неа, я уже настроилась, и мы идем в кино.
- Тогда ужастик, - решил Нап.
- Не пойду я на ужастик. Мне потом кошмары будут сниться!
- Боже, Гек, там кетчуп вместо крови, большую половину фильма ты будешь ржать, стебаться над ненастоящими воплями героини и тупым сюжетом, а на страшных моментах пищать и хватать меня за руки.
- А вот и не буду! Чтобы ты мне потом ныл еще неделю об этом?
- Боже мой, женщина, ты даже за это не платишь. Так что либо терпи молча, либо «от заката до рассвета» под макароны с соусом!
Нап поймал себя на том, что улыбается от уха до уха, глядя на то, как эта парочка спорит.
- Ну, если вы хотите посмотреть на зеленую меня… - недовольно сказала Гексли, вздернув подбородок
- Кто кого еще заноет, - ехидно ответил ей Баль. – Иди собирайся и придумывай коварный план, как убедить нас пойти смотреть что-нибудь другое.
- И придумаю! – уверенно заявила Гексли, вставая со стула. – Это будет очень коварный план.
- Даже не сомневаюсь, - ответил ей Наполеон, оставив последнее слово за собой.
Баль сделал пару глотков подостывшего чая и занялся доварившимися макаронами.
- Дорогой, юбка или сарафан! – крикнула откуда-то из недр квартиры Гексли.
- Сарафан! – крикнул в ответ Нап. Баль на их вопли и ухом не повел.
- Этот или этот? – спросила Гечка, вернувшись в кухню и размахивая двумя яркими нарядами.
- Этот, - сказал Наполеон, указывая на правый сарафан с крупными красными цветами.
- Сладенький?
- Я не твой друг гей.
Гексли посмотрела на выбранный Напом сарафан, нахмурилась, пожала плечами и ускакала переодеваться.
- Баль! – опять крикнула Гечка из комнаты. – Каблуки? Платформа? Плоская подошва?
- Я все еще не твой друг гей и мне все еще все равно!
Девушка что-то невнятно сказала в ответ.
Бальзак закрыл слитые макароны крышкой и поставил кастрюлю обратно на плиту. Потянулся и вышел из кухни.
Нап на секунду задумался об их беспечности и о том, что он бы уже раз десять успел бы их обворовать, если захотел. Разжился бы столовым серебром, кабы оно у них было. Но вместо подсудных деяний он вымыл свою чашку из-под чая и пошел к себе.
Минут через пятнадцать в дверь позвонила цветущая Гексли, которая была чудо как хороша в длинном сарафане. За ее спиной Баль запирал на ключ их входную дверь, даже по затылку было видно какой он кислый.
- Ты отлично выглядишь! – лучезарно улыбаясь, сказала Гечка.
- Эй, это были мои слова, и я должен был сказать их первый! – шутливо возмутился Нап, захлопывая за собой дверь.
- О том, что ты отлично выглядишь?
- Баль, не нуди, - вздохнув, привычно осадила Бальзака девушка. – Спасибо, Нап.
Баль хмыкнул и совсем как мальчишка поскакал по ступенькам вниз. Гексли и Наполеон мило улыбались друг другу.
Ужастик был страшным. Не сильно и не долго, но был, хотя с оторванными конечностями и колюще-режущим в нем явно переборщили. Гечка, как и пророчил Баль, пищала, закрывала глаза руками и хваталась за соседей, но это не помешало ей хихикать над дождем из кетчупа в конце фильма и стебать главную героиню с бензопилой в одной руке.
- Все. Вернемся домой и будем смотреть милую чушь о любви и реальных катастрофах! – сказала Гексли, вывалившись из кинозала.
- Что это? – давя смешки, спросил Баль. Кажется, его рассмешила финальная сцена, где главного монстра почти расчикрыжили пополам бензопилой, заправленной голубой дрянью похожей на незамерзайку.
- Милая история про англичан. Ты же любишь англичан? И там еще девушка в главной роли с длинными ногами и французскими стрелками, - объяснила Гечка, повиснув на плече Баля.
- Хорошо-хорошо, только хватит цепляться, - быстро согласился тот, снимая с себя руки Гексли.
- Ну что? Завернем по дороге домой в кафе? – предложил Наполеон, который уже понял, что брачные игры этих двоих могут продолжаться бесконечно.
- Давайте! – с энтузиазмом согласилась Гечка. Она тут же отлепилась от Баля и, чинно взяв Напа под локоть, устремилась к выходу из кинотеатра.
- А мое мнение никого не интересует? – спросил Бальзак в удаляющиеся спины.
- Нет, - с улыбкой ответила Гексли, обернувшись.
Гечку, видимо, больше не беспокоила раненая трупом лампочки пятка. Девушка вышагивала по бордюру, держась за плечо Напа и разливалась соловьем о самых злачных местах в их городе.
Она смотрела таким взглядом, будто собиралась позвать гулять по крышам в ночи или подхватить простуду на набережной, или сигануть вниз с парапета. Сейчас Нап бы согласился. С этими двумя он согласился бы на все. Но такие мысли не водились в чудесной немного ветреной голове Гексли, а если и мелькали, то она, отмахнувшись, и думать о них забывала.
В кафе оказались какие-то знакомы Гексли, и она ускакала к ним здороваться, не успев сделать заказ.
Допивая вторую чашку кофе, Нап поймал себя на том, что уже минут сорок слушает рассказ Бальзака о строительстве Искупительного храма Святого Семейства и понятия не имеет как они до этого дошли. Напу внезапно было интересно, хотя никакого отношения к истории, архитектуре и Барселоне он не имел. Ехидные замечания Баля оказались очень даже забавными и остроумными, особенно если они были направлены не на Наполеона, а на сторонние вещи.
Похоже, это лучший субботний вечер Напа за последнее время и провел он его с немного сумасшедшими соседями по лестничной клетке.
Вернулась Гечка, настроение которой возросло до небес и готово было пробить тонкий озоновый слой Земли, и устремиться к окраине галактики.
- Гугоша зовет нас на вечеринку! – пузырясь от веселья, сказала Гексли.
- Эка невидаль. Ноги моей не будет на ее шабаше, - кисло ответил ей Баль, потягивая кофе.
- Не будь букой, Баль. Нацепим на тебя кринолин, паричок и от младой с перстами пурпуными, или как ты там говоришь, не отличит никто.
- Встала младая из мрака с перстами пурпурными Эос. И это не я говорю, это Одиссея в переводе Жуковского. Заявление об отсутствии моих конечностей на означенном выше мероприятии все еще в силе.
- Хорошо, обойдемся без кринолина, хотя тебе бы очень пошло! Нап, скажи, что Балю бы пошел кринолин! – потребовала Гексли у Наполеона.
- Что это? – спросил Нап.
- Ну, юбка такая пышная… как у невест…
- Каркас из колец, который надевается под юбку для придания ей нужной формы, - перебил Баль свою соседку, показывающую на пальцах, что такое кринолин. - Мне такое не пойдет, не побежит, даже не поползет. Забудь и больше не возвращайся к этой теме.
- Бурлеск? – тут же поинтересовалась Гечка.
- Не в этой жизни. Отстань от меня, грешная женщина, не пойду я с тобой никуда.
Нап даже перебивать этот цирк с конями не стал. У него было ощущение, что он пошел в кафе с младшим братом и сестрой. Его соседи вели себя совсем как парочка подростков.
- Обижусь и спалю чайник.
- Пустые угрозы.
- Шантаж!
- Значит, будешь жить без чайника, пока сама новый не купишь.
- Я не могу, за ним в магазин идти придется.
Баль только фыркнул на это.
- Нап, помоги его уговорить или хотя бы подержи, пока я его связываю!
Баль не пошевелился, просто очень скептически посмотрел на них обоих и отвернулся к окну. Гечка победно улыбнулась, хотя по мнению Напа Бальзак был очень далек от того чтобы сдаться.
***
- Если бы мы были в Хогвартсе, то ты бы учился в Когтевране, - сказал Нап, обращаясь к Бальзаку.
- Рейвенкло, - исправил Баль и удивленно посмотрел на Наполеона.
- Вот. Он как раз об этом, зануда, - поддакнула Гексли.
- Тогда тебе придется связать мне на католическое рождество шарф в цветах Рейвенкло, - все еще продолжая смотреть на Напа, ответил ей Бальзак.
- Баль, ты не католик, - сказала Гексли, которая и вязать-то не умела.
- Еще мы не учимся в Хогвартсе, - улыбаясь, сказал Нап и жестом попросил официантку повторить им кофе.
- А я бы… - продолжила Гексли, не обращая внимания на официантку, убирающую со столика чашки, - хочется сказать, что Слизерин стал бы моим домом… с таким-то деканом! Может еще Гриффиндор. А вот Досточке явно светил бы Пуффендуй.
- Хаффлпафф, - опять исправил Баль.
- А Нап…
Гексли с Бальзаком переглянулись и хором выкрикнули:
- Гриффиндор!
Они рассмеялись.
- Хотя самомнение явно Слизеринское, - прошептала Гечка на ухо Бальзаку, когда от них наконец-то отошла официантка.
- Mon lion! – отсалютовал соседке солонкой Баль.
- Что? – недоуменно спросил Нап.
- Это девиз рода де Вивре, - ответил Бальзак, как будто это хоть кому-то что-то объясняло.
Ответом ему было укоризненное молчание.
- Мой лев, - перевел Бальзак.
Гечка захихикала, а Наполеон все еще смотрел с непониманием.
- Забей, - посоветовала девушка, продолжая хихикать.
Напу только это и оставалось. У его соседей был свой собственный мир на двоих. Такое бывает только у парочек или очень хороших друзей. Наполеон искренне считал, что эти двое находятся где-то между страстным сексом, битьем посуды, выбором свадебного платья и совместным просмотром хоккея у телевизора под пиво.
***
Ночью Гексли со своим одеялом приползла на кровать к Бальзаку.
- Мы смотрели ужастик, я боюсь и буду спать тут! – безапелляционно заявила она, укладываясь.
- Чтобы подкроватные зомбимонстры напали на тебя у меня в комнате?
- Прекрати, - попросила Гечка, - мне и так всю ночь будут сниться кошмары.
- Сладких снов, - пожелал Бальзак и выключил свет.
В комнате у Баля не было тикающих часов, но неясное беспокойство, которые бывает, когда не можешь не слышать щелчки часового механизма, мучило Гексли.
- Баль, - позвала она тихо.
- Что? – со вздохом спросил Бальзак.
- Я думаю у Напа большие проблемы.
Баль терпеливо молчал, разглядывая в темноте потолок.
- Реагируй как-нибудь, - сказала Гексли.
- Проблемы? – послушно спросил Баль.
- Да. Понимаешь, Досточка встречалась с Жуковым. У них все было хорошо и очень серьезно. Он ей почти что руку и сердце предложил.
Гексли опять замолчала, ожидая от Баля какой-то реакции.
- Рад за них, то есть… они же расстались вроде, - послушно удивился он, напустив в голос недоумения.
- Да. У них была любовь-любовь, а потом Досточка влюбилась в Напа, который лучший друг Жукова.
- Это напоминает мексиканское мыло.
- Это жизнь, бесчувственный ты чурбан! – возмутилась Гечка. – Досточка мучилась, но никому ничего не говорила. Потом у Напа случились проблемы с жильем, и Жук предложил ему пожить у себя некоторое время. Все трое стали очень часто встречаться, а Нап со слов Досточки не особо стеснительный человек…
- И вот после очередного видения объекта страсти в стиле ню, она пошла каяться?
- Баль, больше участия. Это все очень серьезно, - строго потребовала Гексли и не глядя отвесила затрещину бесчувственному чурбану, который по совместительству являлся ее другом. – Но примерно так и было, как ты сказал. Она призналась Напу, он очень удивился и сказал, что ничего такого не думал и в виду не имел. Потом пришел Жуков с работы, и уже ему пришлось объяснять, почему Досточка плачет, а Нап выглядит, словно убил кого-то.
Баль думал о впечатлительных барышнях и страстях из сюжетов бульварных романов.
- Ты-то откуда это знаешь? – спросил он, когда пауза достаточно затянулась.
- У меня есть глаза и уши. Ну, и я не ты, - ответила Гексли. – Теперь Жуков не разговаривает со своим лучшим другом. Досточка с разбитым сердцем, а Нап… у него большие проблемы.
- И ты мне все это рассказываешь... зачем?
- Надо что-то сделать. Помочь.
- Боже, Гек, они взрослые люди сами разберутся.
- А вот и нет! Ты что не заметил, какой Нап сегодня был тихий, задумчивый и печальный?!
- Не заметил, я его вообще не знаю, может он всегда такой.
- Не всегда. Конечно же, ты не заметишь, что человеку плохо, пока тебе в лоб не скажут!
- Да, Гек, потому что предпочитаю не лезть в чужую личную жизнь. Оставь их в покое.
- Я не могу!
Бальзак громко вздохнул, и Гечка порадовалась, что в темноте не видит его лица.
- Баль, я за них переживаю.
- Господи, этик ты несчастный. От меня-то ты чего хочешь?
- Будь мягче с Напом и поговори с Жуковым.
- Наполеон не фарфоровый и я достаточно приветливый.
Гексли на это только фыркнула насмешливо.
- С какой стати Жуков станет вообще со мной разговаривать на эту тему? – проигнорировав все посторонние звуки с соседней половины кровати, спросил Баль.
- Потому что вы нормально общаетесь и о таком парням лучше говорить с парнями.
- Гек, ты меня опять втягиваешь в какую-то непонятную историю, которая до добра не доведет.
- Баль, просто поговори с Жуковым и улыбайся Напу. Это не сложно.
- Чушь какая.
- Баль!
- Хорошо-хорошо. Спи уже.
Но Гексли все равно не спалось. Она думала о несчастной Досточке, которая наверняка сейчас рыдает в одиночестве.
кто как провел первую половину своего длительного майского отдыха. У меня же в один из выходных случилось название и продолжение тушки этой истории, но не конец. Еще не конец
свежатина***
Входная дверь с грохотом захлопнулась.
- Баль, сдержи свое мнение при себе! – крикнула Гексли с порога. - Я скажу, чтобы рассказать, а не чтобы послушать его!
Бальзак вышел в прихожую с чашкой кофе в руках и с насмешкой в темных глазах.
- Никогда больше не надену чулки без чулочного пояса! – заявила Гексли, разуваясь.
Баль молчал. Пауза затягивалась. Гечка боролась с застежкой на туфлях.
- Сейчас я должен поинтересоваться почему? – спросил Бальзак, и насмешка из его глаз перекочевала в голос.
- Я не в настроении! – рявкнула Гечка, чуть ли не отрывая ремешок от туфли.
- Хорошо. Извини. Что случилось, дорогая?
- Так еще хуже. Ни сочувствия от тебя, ни понимания!
Бальзак вздохнул и глотнул кофе в ожидании, когда соседку пробьет на красноречие и она, наконец, объяснит, что у нее там случилось.
- Баль, ты представляешь, что прямо во время прогулки у меня по ноге пополз чулок! Это было просто ужасно! И унизительно! И негде его поправить! Хватит ржать, Баль! Мне правда нравился этот парень, а теперь я даже трубку не возьму, если он позвонит!
Бальзак честно пытался сдержать смешки, даже привалился к стене, чтобы она оказала ему опору и поддержку.
- Господи, женщина, ты бесподобна и совершенно прекрасна, даже в сползшем до колена чулке, - сказал Баль, когда ему удалось совладать со смеющимися губами. – А этот парень будет полным психом, если не перезвонит тебе.
- Лесть тебе не поможет!
- А я и не льщу, - уже успокоившись, ответил Бальзак. - Будешь картошку?
- С грибочками?
- С грибочками, еще есть маринованные огурцы.
Гексли сдула челку со лба, поправила лифчик и походкой от бедра вплыла в кухню.
- Так что там с твоим свиданием? – рассеяно спросил Баль, отпивая кофе. – Как понимаю по истории с чулком, оно не сложилось.
- Да! – ответила Гексли набитым картошкой ртом. – Я расстроилась и мне нужно сочувствие и понимание, а не черствый ты!
- Загляни к нашим соседям, будет тебе и сочувствие, и понимание. Причем не важно к соседям сверху, снизу или напротив ты пойдешь, - сказал Бальзак, критически осматривая наряд Гексли. Чулки во гневе были стянуты и выброшены в мусорное ведро, прическа растрепалась, а лямки платья сползли по плечам. Вид Гечка имела разнузданный и фривольный.
- Да твою ж мать! – почти простонала она, когда капнула маслом на задравшийся подол.
- Надо было платье переодеть, - самым занудным тоном заметил Баль, - или оно отправляется в утиль вместе с чулками?
- Не гундось!
Гечка резко встала и ушла в комнату. Бальзак лишь мученически вздохнул и допил свой кофе.
- Я плюну тебе в лицо, если ты заставишь смотреть меня Кубрика, - сказала Гексли, вернувшись к тарелке с подостывшей картошкой и грибами.
Бальзак удивленно вскинул брови. Причем тут, собственно, Кубрик? С мятой футболки Гексли на Баля смотрели сумасшедшие глаза Джокера.
- Мне он не нравится, - осторожно ответил он на всякий случай, чтобы не получить прицельный плевок от Гечки. - Но я могу заставить тебя смотреть передачу про насосы по дискавери.
- Она не идет по телевизору! – наугад сказала девушка и звонко хрустнула маринованным огурцом.
- Зато есть безлимитный интернет, аккаунт на торренте и монитор с большой диагональю.
- Ты чудовище.
Кажется, Баль что-то гуглил и, когда вернулась его раздосадованная испорченным свиданием соседка, оставил открытой страницу со статьей про Кубрика.
- Нет, - просто ответил ей Бальзак.
***
- Привет, - поздоровалась Гечка, открыв дверь, - что-то случилось?
- Нет, все отлично, - ответил Нап, широко улыбаясь. – Вот решил заглянуть к вам.
Он протянул девушке стопку дисков с фильмами про далекое-далекое будущее.
- Заходь, - велела Гексли и пропустила Наполеона в свою обитель.
Рабочая неделя пролетела практически незаметно. Нап не виделся с Жуком. Оказалось, что они придерживаются практически одинаковой линии поведения: приходить домой только поспать, а при встрече с соседом по квартире сухо поздороваться и убраться куда-нибудь. Нап честно попытался пару раз поговорить с Жуковым о Досточке и своем присутствии в его квартире, но взаимности со стороны соседа не заметил. Жук, только сказал; «живи и не трахай мозги». Но общаться нормально все равно не получалось и Нап начал вяло подыскивать себе другую квартиру.
Внезапно, оказалось, что Гечка и Баль - на всю голову странные, но милые и душевные. Проводить с ними время по вечерам было похоже на участие в популярном ситкоме типа «Друзей» или «Американской истории».
Кстати, о Бальзаке…
- А где твой странный сосед? – елейным голосом спросил Наполеон.
- Не говори так, он клевый, - ответила Гечка, улыбнувшись, но потом как-то посмурнела. – Он спит.
Нап удивленно посмотрел на часы, едва перевалило за девять вечера.
- Длинный день. Он курсач то ли добил, то ли добивает, поэтому мы не шумим, а еще лучше притворяемся мертвыми, - объяснила Гексли.
- Кстати, а на кого он учится?
- Сие есть тайна мраком покрытая, - Гечка удачно изобразила интонации Бальзака, но эффект был испорчен ее насмешливым фырканьем в конце. – Спроси сам. О! Джонни-мнемоник! Вот его-то мы и будем смотреть!
Вечер прошел неожиданно тихо и почти по-семейному тепло, хотя Наполеону удалось поспорить с Гечкой о трех кадрах-ключах к информации в голове Джонни.
А дома Напа ждал неожиданный сюрприз. Жук с ним сам поздоровался и предложил выпить пива под хоккей. Они не были фанатами и ни разу до этого не смотрели вместе матчи, но Нап не стал отказываться. Кажется, постепенно все начинает налаживаться.
***
Гекси пыталась выковарить лед из формы, чтобы сунуть его в сок. Получалось плохо. Пластмасса задубела, не хотела гнуться и льдинки никак не вынимались. Наверное, стук формой по столу и маты разбудили Баля.
- Сквернословие, миледи, это порок, - чопорно и надменно сказал он из-за спины Гексли.
- Не самый страшный из наших, милорд, - не оборачиваясь, ответил девушка, тут же включилась в игру. – Только не заставляй меня мыть рот с мылом.
- Вот еще.
Баль налил себе воды и вышел из кухни, оставив Гечку мучиться со льдом дальше.
- Эй! – возмущенно крикнула она в след, - а помочь слабой девушке в нелегком деле?
Баль развернулся и сонно посмотрел на встрепанную раскрасневшуюся соседку, сражающуюся с формой для льда.
- Я тебе сегодня уже помог всем, чем мог, - ответил он, - суточная норма выполнена.
Холодная пластмасса выпала из рук Гечки и с громким стуком упала на пол. Кубики льда выскользнул из ячеек, рассыпавшись по всей кухне.
- Что, твою мать, случилось?!
Гексли встревожено смотрела на Баля и видела, как недоумение от ее резкого окрика постепенно сменяется пониманием.
- А это, - с досадой сказал Бальзак, дотрагиваясь до своей разбитой губы, - неудачная встреча с дверным косяком.
- Не пизди, - резко ответил Гексли.
- И этот косяк зовется Жуковым, - послушно добавил Баль.
- Какого?!..
- Не ори и не матерись, - резко перебил начавшую заводиться соседку Баль. Он вздохнул и присел не стул, видимо, поняв, что раз косяком не отвертелся, то придется объясняться. – Собери, пожалуйста, лед.
- Баль! Какой к черту лед, у тебя все лицо разбито!
- Положим не все, а только губа… Ну да, выглядит не очень, но ничего страшного. Помолчи.
Гексли послушно захлопнула рот, но возмущенно пыхтеть не перестала.
- Такое ощущение, что ты сейчас потребуешь сатисфакции.
- Баль!
Удивительно, но иногда Гексли удавалось произносить его имя как грязное ругательство. Бальзак улыбнулся этой мысли и тут же поморщился, разбитую губу прострелило болью.
- Хорошо. Вот скажи мне, Гек, чего ты ожидала, когда просила меня поговорить с Жуковым?
- Того, что ты с ним поговоришь…
- Об его разладе в отношениях с Наполеоном, - насмешливо закончил за нее Бальзак, - и о его проблемах с девушками. Боже, Гек, Жуку просто надо было дать кому-нибудь в морду и этим кем-нибудь оказался я, потому что тебе жизненно необходимо влезать в чужие отношения!
- Но я же не думала… - начала Гексли, но Баль ее опять перебил.
- Вот именно, что ты не думала!
Гексли сдулась, даже как-то внешне уменьшилась и посматривала на соседа исподлобья.
- Извини, - быстро сказал Бальзак, сбавляя тон. – Все в порядке, я просто расстроен и у меня болит лицо. Ты тут совершенно не причем. Извини.
Он встал со стула и слегка поскользнулся на льдинке.
- Думаю, у Жукова и Наполеона все теперь будет отлично, - сказал Баль в дверях, - собери, пожалуйста, лед.
И ушел к себе.
Гексли плюхнулась на пол, больно приложившись коленями, и, шмыгая носом, начала собирать разлетевшийся по всей кухне лед.
- Вот какого хера? – бубнила она себе под нос. – Какого хера все так получается?!
***
Летняя ночь пьяно пахла цветами и подгнившими фруктами. В соседнем дворе отдыхала компания современной молодежи с гитарой и старой песней про группу крови на рукаве. Гексли даже удивилась, молодежь вроде, но и ей оказался не чужд вечно живой Виктор Цой.
Гечка вздохнула и откусила мороженное. Вздохнула еще горше, потому что оно оказалось крем-брюле. Баль его любил и всегда заплетался языком, когда пытался произнести его название. Сама Гексли предпочитала шоколадное.
Прямо перед опущенным носом Гексли возникли белые парусиновые ботинки и знакомый голос поинтересовался откуда-то сверху:
- Что ты, гарна дивчина, не весела и буйну голову повесила?
Гечка фыркнула и посмотрела на улыбающегося Напа.
- Да в тебе, хлопец, на троих веселости.
Нап открыл было рот что-то ответить, но выдохнул и махнул рукой.
- Не, я в таком же духе долго не смогу, - наконец признал он.
Гексли пожала плечами и откусила мороженное.
- Так чего это ты одна у подъезда торчишь? – спросил Нап, присаживаясь рядом на скамейку. В пакете, который он нес, задорно звякнули бутылки.
- Не хочу идти домой, а тут хорошо. Вьюноши вон Цоя поют и мороженное вкусное, - ответила Гексли, благоразумно не став упоминать про легкий душок разложения, витавший в воздухе.
- А дома у тебя?..
- Ладно, - вздохнув, сказала Гечка. – Я с Балем поссорилась.
Нап сдержал при себе всякие неуместные замечания о том, что даже она может поссорится с этим болезным. А еще о том, что это Бальзак во всем виноват, а милая Гексли тут не при чем.
- Из-за чего?
- Да так. Был повод.
Гечка грустила, и Наполеону совершенно не хотелось оставлять ее одну.
- Пойдем к нам. Там хоккей уже кончился, посмотрим какую-нибудь фигню, выпьешь с нами пива, - предложил он.
Девушка посмотрела на соседа, потом на недоеденное мороженное и задрала голову вверх к темным окнам своей квартиры. Если Баль и не спал, то по комнатам он не шатался и, видимо, за нее не переживал.
- А пойдемте, молодой человек, - согласилась Гечка, вставая со скамейки.
Положительный момент во всей этой истории все-таки был решила для себя Гексли, когда поднималась по лестнице под звяканье бутылок в пакете, Жуков и Наполеон помирились. Значит и дальше все будет отлично, а Баль просто нудная бука.
***
Бальзак открыл ссылку, которую прислала Гексли.
Етитово зеленый кошмар с кактусом в ковбойской шляпе на причинном месте и кривой надписью, сообщающей о том, что либо кактус, либо сам носитель данной детали гардероба «белый и пушистый».
Баль вздохнул и вышел из комнаты.
- Гек, ответь мне, только, пожалуйста, коротко и понятно. Зачем ты мне присылаешь фотки голых мужиков? – спросил он у затылка, хихикающей соседки.
- Я присылаю тебе фотки клевых трусов! – возмутилась Гексли. – Я не виновата, что они на голых мужиках.
- Клевых? Да если ты стянешь с мужчины штаны, а у него вместо белья то, что ты мне показала, то все прелюбодеяние пойдет насмарку!
Гечка фыркнула и рассмеялась.
- А вот ты сначала попробуй, а потом делай заявления. Сейчас твое сотрясание воздуха совершенно беспочвенно, - задорно ответила она.
- Прекрати говорить умными словами, тебе ими меня не убедить.
- И не собиралась. Просто уже заказала парочку этих трусов. Будем проводить эксперименты.
- Никогда я не надену на чресла свои этот срам.
Гекли расхохоталась. Иногда Баль был просто бесподобен.
- Да. Этим бельишком ты свой срам и прикроешь или я порежу маникюрными ножницами все твои футболки со знаками биологической и радиационной опасности.
- Ты этого никогда не сделаешь, женщина, тем более маникюрными ножницами! – возмущенно ответил Бальзак, тыкая в ее сторону указующим перстом.
- Ну, допустим, не сделаю, но трусы каждое утро могу инспектировать! – весело заявила Гексли.
- В твоих мечтах, - ответил, как отбрил, Баль. - Женщина, я помню, как у тебя не случилось соития, потому что на тебе были трусы с рисунками пятен как на шкуре у коровы. Только розовые.
- Что-то нас заклинило на бельевой теме, - сказала Гечка, все еще хихикая.
- Не без этого, - согласился с ней Бальзак.
Как и всегда помириться с ним было просто. Гексли нужно было только забить и забыть, а сам Баль похоже и не заметил того, что они оказались в ссоре.
- Ну, может, я сплю и вижу, как по утрам буду проверять рисунок и фасон твоих трусишек? – ехидно спросила Гечка.
- Ты так грешна и порочна, что я настоятельно рекомендую наказание, - улыбаясь здоровым уголком губ, ответил Баль.
Он выглядел отвратительно, как будто столкнулась не с кулаком Жукова, а с бульдозером. Сине-лиловый синяк заполз на подбородок и часть щеки, губа слева распухла и периодически начинала кровить.
- Епитимия и чтение отче наш? – невинно поинтересовалась Гексли, стараясь не пялиться на боевые ранения Бальзака так откровенно.
- Не опошляй еще и религию.
Смирения и безграничного понимания святого отца в Бале было хоть ложкой вычерпывай.
- Ну конечно, в ней же ты у нас спец, - с сомнением сказала Гечка.
- А еще и в наказаниях, - ехидно-елейным голосом ответил Баль. У Гексли в голове не укладывалось, как у него получался такой тон.
- Намеки на садо-мазо. Серьезно? – с напускной брезгливостью спросила девушка.
- Нет. Я имел в виду всего лишь мытье полов… - сказал Бальзак, сделав эффектную паузу. Гексли мученически застонала. - … ибо нет для тебя наказания страшнее, чем систематическое принуждение к мытью полов. Блин, я все еще не помню, где наша швабра.
- Баль, вот скажи мне, как человек, постоянно делающий саркастические замечания, ты сам не может распознать сарказм? – спросила Гескли и крутанулась на стуле.
- Ну, - Бальзак даже задумался на секунду, подыскивая ответ, - у меня как-то само собой получается, а вам приходится для этого напрягаться, вот и выходит, что я не ценю чужой труд.
Гечка вздохнула. Ее сосед был ужасным человеком. Ужасным-ужасным.
- Я обязательно порыдаю за то, чтобы твоя душа попала в ад, - сказала она и скорчила страшную рожу.
- Боженька меня бережет, потому что я ему регулярные жертвы выписываю. Так что извини, но твои слезы не помогут. Меня ждут райские кущи и девственные гурии.
- А как же твоя вера в Великую черепаху А'Туина? – хватаясь за сердце, изумленно спросила Гексли.
- Одно другому не мешает, - философски ответил Баль, пожав плечами.
- Не определившийся язычник! – сказала девушка с обвинительными интонациями.
Баль коротко поклонился.
- Склонный к театральщине.
Баль поклонился еще раз.
Гечка расхохоталась и пару раз крутанулась в кресле вокруг своей оси.
***
Гексли столкнулась с Напом на лестничной клетке.
- Место встречи изменить нельзя! – вместо «здравствуй» сказал он.
- Привет. Мы сегодня будем смотреть… не знаю, что-нибудь. Хочешь с нами? – предложила Гексли, поднимаясь по ступенькам.
- Когда это я отказывался от «чего-нибудь»?
- Вот уж не знаю, - ответила девушка растягивая гласные. – Заходи ближе к ночи и будет тебе счастье!
Гексли открыла входную дверь и прямо с порога крикнула в глубину квартиры:
- Баль, ты себе даже не представляешь, с каким я была мужчиной сегодня!
Раздался звук падения и невнятный бубнеж Бальзака в ответ на крики:
- И предпочту остаться в блаженном неведении.
Дверь захлопнулась, оставляя продолжение истории о «таком мужчине» за двумя замками. Нап улыбнулся каким-то своим мыслям и даже не обратил внимания на то, что барышня из квартиры напротив не бросила «пока» на прощание.
- У него такие руки! – продолжала вещать Гексли, разуваясь.
- Волосатые? – спросил Бальзак, поднимая пустые коробки из-под какой-то техники, которые грохнулись со шкафа.
- Да чтоб ты еще понимал! – возмутилась Гексли.
- В мужских руках? Куда уж мне.
- Хотя и правда они у него волосатые… - подумав, согласилась она. – К нам вечером Нап придет.
- Ему тут медом намазано? – горестно вздохнул Баль.
- Нет, я его пригласила. И не строй из себя обиженного и оскорбленного, просто признай, что он тебе тоже нравится!
- Тоже? – спросил Бальзак, которому удалось запихнуть коробки обратно на шкаф. – Женщина, только не говори мне, что нам придется искать новое жилье или выбираться в магазин через окно. Тут пятый этаж между прочим и до пожарной лестницы не долететь даже с разбега.
- О чем это ты? – не поняла Гексли.
- Скинь в корзину, что тебе постирать надо, - думая уже о чем-то своем сказал Бальзак. Гечка задумалась и пошла, разбирать свалку из одежды на кресле.
- Если тебе настолько люб наш сосед, что он мне ТОЖЕ должен нравиться, - продолжил Баль, поймав упущенную мысль, - то есть шанс, что ты его соблазнишь, самым грязным образом надругаешься над его тушкой и бросишь с разбитым сердцем, лишив веры в любовь и женщин.
Гексли оторвалась от разглядывания голубого сарафана с голубями и уничижительно посмотрела на Баля.
- Я имела в виду, что ты ему почему-то симпатичен, - холодно ответила она. - Как и он тебе.
- Гек, не превращай мою жизнь в мелодраму. Мне, простите, мужчина, с которым Нап живет, из-за него лицо разбил.
- Это ли не любовь? – ехидно фикрнула Гечка.
- Да иди ты!
***
Гексли ушла в магазин за их будущем ужином, потому что расписной Баль отказался выходить на улицу под таким незавидным предлогом. Стиральная машина пискнула одновременно с кофеваркой. Подумав, Бальзак решил сначала развесить вещи, а уже потом предаться праздным удовольствиям вместе с кофе. Когда он, балансируя на одной ноге, пытался закинуть на веревку наволочку, в дверь позвонили. Глухо ругнувшись, Баль пошел открывать. Он надеялся, что это не Нап пришел так рано.
На пороге оказался Жуков с большим тортом.
- Привет, - удивленно поздоровался Баль. Вопрос: «какого хера?!» он оставил при себе.
- Привет, как лицо? – спросил Жук.
- Все нормально.
Ситуация была донельзя неловкой и мокрая простынь со звездами и скачущими единорогами на плече Баля делала ее только глупее.
- Это тебе, - сказал Жук и буквально впихнул в руки Бальзаку торт.
- Ага. Спасибо, - ответил Баль, таращась то на презент, то на Жука, то на зеленые луга с белыми единорогами и звездами.
- Ну, пока, - попрощался Жуков, хлопнув соседа по плечу, и ушел.
Бальзак закрыл дверь. Отнес простынь на кухню, а торт в ванную. Потом понял, что сделал что-то не то и поменял поляну со звездными единорогами и шоколадный торт местами.
Кажется, в системе ценностей Жукова Бальзак находился где-то между девушками с рюшками и котятами с бантами.
продолжение в комментариях
URL записидолго течет река Волга, а мне... хкем... ну допустим, семнадцать лет.
Видит Боженька я зарекалась! Зарекалась и отмахивалась исподним! Но, как обычно, это не остановило.
Любопытному анониму взгруснулось и написалось. Разумеется недописалось и может быть уже никогда не допишется, но пусть тут лежит тушка этого текста и разлагается помаленьку.
Название: Совсем как уксус
Автор: curious anonym
Фанфом: Соционика позор на мои седины!
Персонажи: Баль, Гечка, Нап и Досточка с Жуком мимо пробегали
Саммари: Просто жизнь обычных людей. Нап переехал к лучшему другу на пмж, а в соседях по лестничной клетке оказалась странная парочка киноманов. Гечка не может пройти мимо чужих проблем. Жуков суров. Вокруг Баля что-то происходит. Досточка страдает.
Предупреждение: не бечено, не вычитано, не закончено и возможно никогда не, шутки-самосмейки, в тексте пьют. Матное слово!
перевалили за 10 000 слов
текст
Резкие и кислые. Совсем как уксус.
Дверной звонок нещадно терзали. Он надрывался, захлебываясь своей трелью, кашлял и был готов вот-вот задымиться. Где-то на пятой минуте настойчивого звона у Баля в наушниках сменилась песня, и он все-таки услышал лебединую песню издыхающего в прихожей соловья. Нажав на паузу в плеере, Баль расплел ноги и выбрался из компьютерного кресла. Даже думать не хотелось, кого это принесло к нему без приглашения. Скорее всего, за дверью его поджидала полубезумная соседка снизу, у которой постоянно какой-то «Димка» какую-то «Лизку» убивал. Баль в глаза не видел ни безвинно убиваемую, ни преступника. Он вообще сильно сомневался, что эти мифические персонажи существуют. А если бы и существовали, то ему, Бальзаку, до их разборок дела не было никакого.
Парень потер слипающиеся глаза и открыл дверь, обреченно приготовившись выслушать женские вопли. Надоедливые трели смолкли вместе со щелчком замка. На прорезиненном коврике вместо безумной соседке обнаружился сосед из квартиры напротив, отношения с которым как-то не складывались.
- Вы мне звонок спалите, - вместо приветствия сказал Баль.
Он не удивился даже. В конце концов, его паранойя не переставала страстно нашептывать в уши, что этот субъект еще не раз нарисуется на горизонте. Возможно, с таким же результатом как и в прошлый раз, а желания опять посещать травмпункт Бальзак в себе не находил.
- А ты долго не открывал, я уж было подумал, что дома нет, - улыбаясь, ответил сосед.
- Тогда бы и шли мимо, раз Вам никто не открывал, а не мучили мой звонок, - ответил Бальзак. Визит этого персонажа лично ему не сулил ничего хорошего. Он либо опять выставит себя фриком, либо разозлится без повода и поведет себя глупо.
- Так я к тебе, - сказал сосед, как будто это все объясняло.
- Не интересует, - холодно ответил Бальзак.
Он сквозь слипшиеся стрелками ресницы еще раз посмотрел на нежданного гостя, как будто пытался разглядеть в нем что-то. Обычно люди от такого взгляда дергались и чувствовали себя неуютно, но этому хоть бы хны, он только плечи расправил, показывая себя. «Ну и самомнение» - восхищенно и одновременно уничижительно пронеслось в забитой проблемами изучения библейского канона голове Бальзака.
Сосед заинтересованно поглядывал за спину хозяину квартиры и явно намеривался проникнуть внутрь, только пока не решил вежливо напроситься или сдвинуть тощего взъерошенного парня, преграждающего ему путь.
Бальзак чуть сдвинулся в сторону и вбился босыми ногами в кеды, не заботясь о том, чтобы их расшнуровать. Схватив с полки ключи и кошелек, он вышел на лестничную клетку, захлопывая за собой дверь. Не то чтобы хлипкая деревянная дверь, заставшая кончину Брежнева, была надежным стражем последнего бастиона Бальзака, но и духа одного конкретного мужчины в его квартире не будет ни под каким предлогом.
Парень бодро поскакал по ступенькам, одновременно набирая номер Гексли на телефоне.
- Привет, ты когда будешь?.. нет, пока ничего… может быть… что на ужин?.. да… нет… до вечера.
- Боишься меня? – насмешливо спросил из-за спины мужчина.
Баль, успевший обогнать его на полпролета, обернулся, схватившись за перила для равновесия.
- Не особо. Просто рыбок нужно кому-то кормить, если вдруг что-то случиться, - серьезно ответил Бальзак.
Мужчина смотрел на всклокоченную челку, под которой прятался выцветший синяк, доставшийся Балю в награду от их знакомства, на круги под темными глазами и понимал, что этот чахоточный его действительно не боится, а если брать еще шире, то тому просто наплевать. Он еще не решил, как точно мальчишка должен на него реагировать, но точно не так. Это бесило.
Бальзак прятался от яркого солнца за длинной челкой и не задавал никаких идиотских вопросов. Так в молчании они дошли до ближайшего магазинчика на углу, где Баль затарился квасом и мороженным и также, молча, пошли обратно.
Мужчина рассчитывал на что угодно, даже на громкую истерику, но никак на равнодушное безразличие к своей персоне. Этому мелкому поганцу было до фонаря, что он бросил все свои дела и пришел проверить не издохла ли эта немощь бледная.
У подъезда парень остановился, посмотрел с прищуром на соседа и наконец-то спросил:
- Что Вам от меня нужно?
- Наполеон, - ответил сосед.
- Я знаю, как Вас зовут, но вопрос остался прежним, - и бровью не повел Бальзак.
- Да вот подумал заглянуть к тебе, вдруг ты решил откинуться по-быстрому, - без обиняков сказал Нап.
- О, - не меняя выражения лица, но с какими-то новыми незнакомыми еще интонациями произнес Баль. – То есть Вы опасались за мое здоровье?
Наполеон моргнул от удивления, не ожидая от этого паренька такой внезапной вспышки агрессии.
- Эй, послушай… - попытался остановить его Нап, хватая за руку.
Баль дернулся, выпуская из ладони ручку пакета. Бутылка с квасом грохнулась на ступеньки и, лопнув, с шипением облила парня сладким пенным душем.
- Не желаю иметь с Вами ничего общего, так что шли бы Вы мимо, - продолжил говорить Бальзак, не меняя выражения лица, только в глубине глаз у него плескалось что-то темное и опасное, как будто там недовольно ворочались разбуженные демоны из самых глубоких преисподних.
- Прости, я не думал, что… - попытался извиниться Наполеон, но Баль даже головы не повернул в его сторону. Он поднял пакет, запихнул туда злосчастную бутылку и понес ее к мусорным бакам, а потом, по широкой дуге обогнув соседа, зашел в подъезд.
Нап присел на металлическую ограду клумб, которые разбили безумные озеленители дворов, и закурил. М-да. Наладить отношения с этим мальчишкой не получилось и с третьего раза. Во время их знакомства Баля спустили с лестницы и чуть не проломили череп, а Наполеон пусть и косвенно, но имел к этому происшествию отношение.
Получилось действительно не специально, а еще довольно глупо и страшно. Когда Нап только переехал к Жукову, они закатили вечеринку. Народу собралось довольно много и курить выходили в подъезд. Бальзак поднимался к себе с какой-то толстой книгой под мышкой, естественно никто из заядлых курильщиков его не заметил. Уже захмелевший Нап попытался увернуться от шуточно подзатыльника как в Матрице и спиной врезался в Баля, который кубарем скатился по лестнице. А дальше началась настоящая свистопляска. От вида крови протрезвели все, а Бальзак выглядел так, словно прямо сейчас отдаст богу душу. Вызвали скорую и все закончилось в общем-то хорошо, без переломов и сотрясений. Когда Нап через пару дней, столкнулся с Балем на лестничной клетке, они поспорили с переходом на личные оскорбления, нахамили друг другу и разошлись в разные стороны, вместо того чтобы просто извиниться и принять извинения.
Неприятная вышла история, так что первое впечатление было безнадежно испорчено. И вот теперь, когда Нап сам пришел извиниться и как-то помириться что ли, Баль оказался облит квасом.
И что такого было в этом парне? Давно бы забить, но все как-то не получалось. Из головы не шел тощий бледный мальчишка, обнимающий пыльные книги и смотрящий такими пустыми темными глазами, как будто он уже умер там, на лестничной клетке, и уже похоронен. Взгляд этот не поминался, ни когда его привезли в больницу, ни когда накачали лекарствами до самых гланд.
***
- Баль! – крикнула из прихожей Гексли, стаскивая босоножки на высокой шпильке. – Что у нас на пороге делает бутылка кваса? Баль! Глухая тетеря! Земля и ее бренные жители вызывают Бальзака!
- Хватит голосить, - попросил сонный Бальзак, выползая из комнаты, - и ты опять очень странно употребляешь слово «бренный». Вернись лучше к Хьюстону, это хотя бы забавно.
- Хватит нудеть, - закатила глаза Гексли и пошлепала босыми ступнями в ванную. – Так что про квас?
- Квас?
- У нас на пороге бутылка кваса.
- А, - без особого интереса отозвался Баль, - это что-то типа взятки или подношения. Можешь вылить ее на голову нашему дорогому соседу. Думаю, это будет очень эффектно и эксцентрично.
- Э нет, милый, такое я оставлю тебе. Боже, какой кайф! – сказала девушка, издав стон наслаждения, когда засунула ноги под прохладную воду. – И зачем мы глупые женщины носим такую обувь? Ну, не дуры ли?
- Это риторический вопрос или мне начинать отвечать про мужиков и женские задницы? – с легкой усмешкой спросил Баль.
- Зануда. Не отвлекайся. Ты, квас и Наполеон, мы ведь можем произносить его имя, ты не успел установить на это какое-нибудь табу?
- Еще нет, но если ты так настаиваешь, то… - Бальзак вдохнул поглубже и, самым пафосным тоном на который был способен, сказал – Не произносим боле мы имя Наполеона всуе, ибо караться это будет… ну, я даже не знаю… месяцем мытья полов.
- О, это наказание очень сурово! – смиренно склонив голову, признала Гексли.
- Так вот. Тот, кого нельзя называть, - продолжил рассказывать Бальзак, не обращая внимания на хихиканье из ванны, - зашел сегодня к нам, по всей видимости, поинтересоваться моим здоровьем или что-то типа того. И зачем-то дернул меня за руку, что за тупая привычка хватать людей? а в руке у меня был пакет с квасом. Пакет упал, дно бутылки треснуло и меня облило квасом.
- Зачем ты открывал дверь с бутылкой кваса?
- Это было у подъезда. Я тебе звонил сегодня, когда спускался в магазин, а наш дорогой сосед увязался за мной.
- И даже не помог тащить пакет с покупками? – искренне удивилась Гексли.
- Солнышко, как бы тебе так сказать… если я разбираюсь, какие вырезы подходят к босоножкам и различаю семь разный цветов, которые обычные парни назовут просто красными и читал «Сумерки», все четыре книги, чем не горжусь ни разу, то это, потому что я живу с тобой, а не потому что я девчонка. С чего бы он должен был нести за меня пакет?
- Все сказал? – равнодушно спросила Гексли, продолжая полоскать свои ступни в прохладной воде.
- Ты меня совсем не слушаешь! – сказал Баль, очень удачно копируя тон одной их общей знакомой склонной к легким истерикам.
Гексли заливисто рассмеялась.
- Что было дальше с Напом? – отсмеявшись, спросила Гексли.
- Ага! – радостно воскликнул Баль, победоносно вскидывая руку, - теперь эти полы все твои на ближайший месяц.
- Ты ведь не серьезно, - простонала девушка.
- Очень даже серьезно, - насмешливо ответил Баль, - но не печалься, дорогая, у нас есть швабра. Правда, не помню где, но точно есть.
- Я тебя ненавижу!
- Ты меня любишь, - привычно ответил Бальзак, не воспринимая ее заявление в серьез. – После душа из кваса я пошел домой, чтобы принять самый обычный душ и засесть за курсовую. Ну а потом, пришла ты и спросила про бутылку на пороге.
- Так значит квас – жертвоприношение на потребу твоей черной душе. Надо будет расстроить дорогого соседа, что квасом не растопить твоего ледяного сердца, пусть подкупает брюликами.
- Тебе голову напекло? – с искренней заботой спросил Баль.
- Неа. Когда мужчина чувствует себя виноватым его на многое можно развести. Тебе брюлики не к чему, значит, они достанутся мне. Вот такая вот я корыстная!
Гечка злобно и алчно расхохоталась. Она обязательно навернулась с бортика ванны, если бы Баль ее не поймал.
- Ужин в кафешке, как и хотели? – спросил Баль, когда она просмеялась.
- Да, - ответила Гексли, выбираясь из ванной. – Только переоденусь, на сегодня хватит каблуков!
***
- Я верю, что Великая черепаха А'Туин плавает в бескрайнем космосе, на ее спине стоят три слона и на их спинах покоится мир. Наш плоский-плоский мир, - с непробиваемой серьезностью заявил Бальзак.
- Ты психанутый кришнаит? – очень искренне удивилась Гексли, как будто не была знакома с ним еще со школы.
- Нет. Это был сарказм с отсылкой к Терри Пратчетту, серость.
- Именно я тебя год назад чуть ли не силком заставила прочитать Пратчетта. Обижусь на тебя, мерзкий зануда, и не буду готовить борщ! – возмутилась девушка.
Они вяло поднимались по лестнице и едва преодолели два пролета.
- Ты и так его не готовишь, - насмешливо сказал Баль, его «потому что не умеешь» было припечатано к губам ладонью Гечки.
Этажом выше раздался всхлип. Повисшая на Бальзаке Гексли замерла, прислушиваясь и проглотив все свои брезгливые замечания по поводу обслюнявленной руки. В тишине подъезда раздался еще один девичий всхлип, грозивший перерасти в рыдания.
На лестничной клетке почти у их квартиры сидела девушка и давилась слезами.
- А когда уходили, здесь оставалась только бутылка кваса, - не к месту сказал Бальзак.
- Придурок, - ответила Гечка. И все ее внимание перешло к плачущей особе. – Эй, привет.
Мягкий голос Гексли сочился заботой и участием. Незнакомая девушка подняла на нее глаза с потеками туши, всхлипнула, попыталась что-то ответить дрожащими губами и разрыдалась себе в колени.
- Все ясно. Баль, открывай дверь, - приказным тоном велела Гекси, присаживаясь рядом с девушкой.
На коврике по-прежнему стояла бутылка кваса. Бальзак отпер замок ключом и отставил неуместный презент Наполеона подальше, чтобы из-за него никто не споткнулся. Гексли что-то нашептывала девушке, поглаживая ее по кудрявой голове. Бальзак помог обеим девушкам подняться и зайти в квартиру, где он ретировался на кухню заваривать чай. Женские слезы – не та область, в которой Баль был знатоком.
***
Девушку звали Досточкой, и язык не поворачивался называть ее как-то иначе. А рыдала она, потому что только что рассталась с Жуковым. Или он ее бросил, Баль не особо разобрал, что там у них произошло. Почему на их лестничной клетке развели слезы? Как вышла от Жука так и не смогла больше сделать ни шагу. Повезло им с соседями, ничего не скажешь. Жуков и Наполеон. Нет, конечно, Жук нормальный парень и расставания никогда не бывают простыми, но его сосед по квартире мудак, хотя это личная оценка Бальзака, но все же.
Так, надо вернуться к Досточке и ее проблемам.
- У него такие плечи! – услышал ее восторженный голос Бальзак, возвращаясь в комнату.
- Пловца? – спросила Гексли.
- А руки! Какие у него сильные нежные руки! – продолжила восхищаться Досточка.
- Все с вами ясно, - вздохнув, сказал Бальзак и поставил перед девушками мороженное. – Держите мороженное и столовые ложки, сейчас поставлю вам Бриджет Джонс, принесу платки и пойду варить какао.
- Я не хочу Бриджет Джонс! – крикнула ему в спину Гексли.
Вернувшийся с платками Бальзак очень укоризненно посмотрел на свою соседку.
- Держи, - сказал он, протянув упаковку с бумажными платками Досточке. – Тушь можешь по Гечке размазывать, а сморкаться будь добра в платки.
- Баль! – возмутилась Гексли, но это заставило улыбнуться Досточку, и она быстро остыла.
- Есть еще «Секс в большом городе». Гигов пятнадцать, наверное, - вспомнил Бальзак, подходящие к случаю выбросы кинематографа. – В джазе только девушки?
- Как только пятнадцать? – возмущенно спросила Гечка. – У меня же был весь сериал.
- Я его по-тихому удаляю, пока ты не видишь, - ответил Баль, заговорчески подвигав бровями, за что получил диванной подушкой от Гексли.
- И… и кааакааааооо… - протянула Досточка и снова разрыдалась.
***
- Привет, Жук, - поздоровался Бальзак, когда дверь открылась. – У тебя есть водка?
- Что? – удивился хмурый Жуков. – Ты же ее вроде не пьешь.
- Не пью. Но у нас в квартире потоп силами Досточки. Девчонки пока сериал смотрят, но скоро захотят утопить горе не только в слезах, но и в алкоголе, которого у нас дома нет, - ответил Бальзак.
Он, конечно, не был уверен, что его не пошлют сейчас по маме, но на дворе давно не вечер и магазины уже ничего крепче пива не продают.
- Досточка у вас дома? – еще больше нахмурился Жуков.
- Да. У нас дома. Ест мороженное и рыдает. С ней Гечка, она умеет с таким справляться. Так водка? Коньяк? Портвейн? Алкоголь?
- Есть, - ответил Жуков и ушел в квартиру, не закрыв дверь.
Баль входить не стал.
Минуты через три Жук принес ему початые бутылки с водкой и коньяком.
- Спасибо, - поблагодарил Бальзак и повернулся к своей входной двери. Его взгляд наткнулся на все еще стоящий на площадке квас.
- Кстати, Жук, - сказал Баль, пока сосед не ушел. – Передай, пожалуйста, этот квас в лицо Наполеону.
Жуков никак на эту просьбу не отреагировал и еще долго смотрел на дверь напротив, уже давно захлопнувшуюся за Бальзаком.
***
- Больше не пью, - стонала Гексли, распластавшись по кухонному столу.
- Ты всегда так говоришь, - ответил ей помятый Баль со следами от диванной обивки на щеке. - Мне нужно кофе внутривенно.
- Гадость какая, - с трудом поморщилась Гексли.
- Ты просто не понимаешь. Это же нектар и амброзия – напиток богов, - сказал Бальзак, хотя попыток приготовить этот самый напиток богов так и не предпринял.
- Внутривенно?
- Ты не любишь иголки, - переспросил Баль, растеряв все вопросительные интонации.
Похмелье настигло их с рассветом и почему-то не дало завалиться спать дальше. Они к шести утра доползли до кухни и остались там страдать.
- Кстати, все забывал сказать, к нам мелкую на три дня сплавляют, - зевая, сообщил Бальзак и все-таки включил кофеварку.
- Три дня?! – крикнула Гечка и тут же схватилась за голову, в которой набатом отозвался ее собственный голос. – Ой… Ты как всегда удачно выбрал момент.
- А то, - улыбка Баля получилась бы задорной, если бы он не был нежно-зеленого цвета. – Хотя я надеюсь, что племяшка проведет здесь не больше суток. Убери весь свой хлам со стола.
- Это ты сейчас о моем теле? Оно недвижимость, я не могу, - проныла в ответ Гексли.
- Я сейчас о том сраче, что твориться у тебя на столе.
- Поставь чайник и не нуди. У меня похмелье я страдаю, а тут еще такие пренеприятные известия.
- Это всего лишь маленький ребенок, - сказал Баль, зажигая огонь под чайником.
- Который сводит тебя с ума не меньше, чем меня. Даже думать об этом не хочу.
Гечка уткнулась лбом в прохладную лакированную поверхность стола.
- Только представь, какие бы у нас с тобой были дети?
- Несчастные, - ответил Бальзак, ни на секунду не задумываясь.
- Да нет же, дурень. Они были бы совершенно чудесные. Красивые в меня и умные в тебя. Ты бы учил их всяким полезным штукам…
- А ты бы их учила плохому, - перебил ее Бальзак. – Какие дети, когда мы пьем как сапожники.
- Эй!.. – возмутилась Гечка и снова застонала от слишком громкого звука. – Зато я нравлюсь твоей маме.
- И это совсем не лестная оценка для тебя, - сказал Баль, гипнотизируя взглядом кофеварку. – Ей еще Леонтьев нравится.
- Ты не выносим, - невнятно ответила Гексли, придерживая гудящую голову руками.
Громко засвистел чайник. Этот звук почти заставил ее расплакаться.
***
К обеду похмелье отпустило Баля, и он выполз из дома, чтобы распечатать в библиотеке парочку статей из альманаха. Бледная Гечка страдала на диване под «28 недель спустя». Она чувствовала, что этот день не принесет ей ничего хорошего. В чем она еще больше уверилась, когда с громким хлопком лопнула лампочка в ванной, а сама она напоролось голой пяткой на осколок. Переборов в себе желание сесть на попу и разреветься как маленькая, Гечка поскакала на кухню, где между упаковок кофе и чая лежали пластыри. Заклеив пострадавшую пятку, Гексли набрала Баля, который, разумеется, не брал трубку, потому что торчал в гребаной библиотеке, чертов зубрилка.
Пришлось нацепить на себя что-то кроме растянутой футболки со значком супермена и дохромать до соседей.
Дверь открыл всклокоченный Нап в мятой рубашке.
- Привет, у вас есть лампочка, а то у нас перегорела и очень надо? – спросила Гексли, старательно выдавливая на лицо милую улыбку.
- Привет, а какая нужна? – на пару секунд задумавшись, переспросил Нап.
- В ванну, - ответила девушка. Ей было плохо и хотелось в туалет, где по полу все еще были разбросаны осколки и не было света. Самое время проклясть архитектора и его планировку с совмещенным санузлом.
- Энергосберегающая, на сколько ватт, какой цоколь?
- В ванну.
- Понятно, - совершенно убийственным тоном припечатал Нап. – Пустишь?
- Заходи.
Гечка, прихрамывая, показала соседу дорогу до двери в ее ванную комнату.
- Что с ногой? – спросил Наполеон, пытаясь разглядеть что-то в полутемной ванной.
- Лопнувшая лампочка и да! Осторожнее там, на полу, осколки, - вспомнив, предупредила Гечка.
- У тебя цоколь в патроне застрял, - после нескольких минут осмотра сказал Нап.
Гексли посмотрела на него совершенно несчастным взглядом и опять набрала Баля, который все еще не отвечал.
- И что теперь делать? – спросила Гечка, которая с удовольствием скинула бы проблемы со своей больной головы, на чью-нибудь здоровую. Но Баль не брал трубку и не отвечал ни на одну из трех злобных смс.
- Убрать осколки, выкрутить цоколь и поменять лампочку, - ответил Нап.
Гечка посмотрела на потухший экран телефона.
- Поможешь? – без особой надежды спросила она.
- А что твой сосед? – в голосе Наполеона слышалась какая-то странная ирония.
- В библиотеке и не берет трубку, а я тут с раненой пяткой и без света в ванной, - пожаловалась Гечка. У нее была еще парочка претензий к Балю и своему похмелью.
***
Бальзак вернулся домой в самом радужном из всех возможных настроений и с распечатками трех статей в рюкзаке.
- Ты бы хоть изредка на телефон смотрел! Я звонила! – заявила Гексли, выходя из кухни. Выглядела она бодро и даже причесалась, видимо, похмелье после коктейля из водки и коньяка ее, наконец, отпустило.
- Я видел пропущенные и читал твои страстные смс, там у тебя две ошибки и три опечатки, - ответил Баль, стягивая кеды. – Если бы случился тот апокалипсис, который ты мне нарисовала, то названивать не прекратила бы до победного.
- Ты бесчувственный чурбан, я ногу поранила! – возмутилась Гечка и для убедительности потрясла пострадавшей конечностью с пластырем на пятке.
- Вижу, как ты умираешь от потери крови.
Бальзак прошел мимо надувшейся Гечки на кухню, где нос к носу столкнулся с Наполеоном.
- Привет, - поздоровался Нап.
- И я Брут, - прокомментировала Гексли, немного виновато улыбаясь.
- Привет, - ответил Баль и повернулся к соседке, - поставь макароны и в этот раз не вари из них клейстер, пожалуйста.
- Эй! Я умею готовить, - ответила Гексли, - подумаешь, один раз не уследила…
- Ага, - буркнул Бальзак и ушел к себе в комнату.
- Мне, наверное, пора, - сказал Нап, поднимаясь.
- Забей. Баль почти всегда такой, не обращай внимания, - улыбаясь, сказала Гечка. - Хочешь еще чая, и наша кофеварка все еще варит отличный кофе, причем делает это совершенно самостоятельно без моего участия.
- А ты не умеешь варить кофе? – спросил Нап, усаживаясь обратно.
- Не варю, не пью и не понимаю, как можно пить эту гадость.
- Тогда зачем тебе кофеварка?
- Ну, Баль кофейный наркоман и может пить кофе литрами.
- Вы с ним не особо похожи.
Видимо, это тот случай, когда противоположности притягиваются.
- Типа того. Если к нему привыкнуть, то поладить оказывается довольно просто. Так чай или кофе?
- Чай, - ответил Нап. Он все еще удивлялся, что такая девушка как Гексли, могла найти в хмуром странном Бале. – Как вы вообще познакомились?
- Ну, при первой встрече я не спускала его с лестницы, - ответила Гечка с неуловимо знакомыми интонациями, доставшимися ей от жизни с Бальзаком на одной территории. – Хотя первое что я от него услышала, было про мою быструю смерть, если я не завяжу шнурки.
- Это было вторым, - сказал Баль, прислонившийся к дверному косяку. – Поставь макароны и чайник.
- Ой, макароны! – опомнилась Гечка и полезла доставать кастрюлю. – Совсем о них забыла, извини.
- Так что было первым? – спросил Наполеон, внимательно разглядывающий Бальзака. Тот переоделся в шорты и футболку со знаком Бэтмена. Она была такой же застиранной и растянутой как и у Гечки. Супермен и Бэтмен. Они это на полном серьезе?
- Первым было предупреждение, не трогать мои краски, - усмехнувшись, ответил Баль.
- Нам было по пять или по шесть лет? – спросила Гечка, набирая воду в кастрюлю.
- Около того. Скорее всего, по пять, может быть даже чуть меньше. И, душа моя, что случилось с пяткой?
- Лампочка! – ответила Гексли и рассмеялась, плеснув воды себе на футболку, от чего та прилипла к животу.
Заинтересованность Бальзака в продолжение рассказа выдавала только вопросительно изогнутая бровь.
- Понимаешь, у нас лопнула лампочка в ванной, а я наступила на осколок, а ты не брал трубку. Почему ты не брал трубку? Да-да-да, тишина должна быть в библиотеке, - сама себе ответила Гексли. – Я пошла к соседям за лампочкой, но не знала, какая была нужна, а Нап согласился мне помочь. Там еще патрон был… Что там с патроном было?
- Цоколь застрял в патроне, - подсказал Наполеон.
- Газ, - сказал Баль.
- Что? – удивленно моргнув, спросила Гексли, - а я не включила?
- Ты не включила, - терпеливо озвучил очевидное Бальзак.
- Так не надо было меня отвлекать! – возмутилась девушка, включая конфорки под чайником и кастрюлей.
- Вот. Готово, - сказала Гексли. – Теперь Нап мой герой и я пою его чаем.
- Молодец, - похвалил ее Баль, отлепился от косяка и вышел из кухни.
- Зануда! – крикнула ему в спину девушка.
- Вы фанаты супергероев? – спросил Нап, которые уже начал понимать, как эта парочка ужилась вместе.
- А? – не поняла Гечка. Она опустила глаза и посмотрела на значок супермена у себя на груди. – А это. Не то чтобы. Так как-то само получилось, это скорее фан по фану.
Наполеон с умным видом кивнул, хотя точно ничего не понял.
- Просто не обращай внимания. Ну, и супермен клевый!
Вместе со свистом закипевшего чайника на кухню вернулся Бальзак. Гечка уже успела рассказать парочку забавных историй из их детства, а Нап никак не мог себе представить Баля ребенком, хотя с той же Гексли это получалось вполне легко.
В комнате истошно завопил телефон и девушка, едва не разлив чай, побежала снимать трубку.
Бальзак молча мешал ложечкой чай, так чтобы она не ударялась о края чашки. Уже минуты три мешал. На плите булькали макароны.
- И как тебе удалось отхватить такую девчонку? – спросил Нап, когда от гнетущей тишины начало закладывать уши.
- Не успел от нее вовремя отбиться и убежать, - очень серьезно ответил Баль.
- Звонила Досточка, передавала вам привет, - сказала Гексли, заходя на кухню с телефонной трубкой в руках. – У нее все хорошо.
- Ей тоже привет, - машинально ответил Наполеон и помрачнел.
- А пойдемте в кино! – предложила Гексли необычно взбудораженная после разговора с Досточкой. Девушка внимательно смотрела на отвернувшегося к окну Напа, который как-то весь потускнел и спал с лица.
- Ты варишь макароны, - напомнил ей Баль.
Наполеон удивленно вскинул брови. Макароны варил кто угодно, но только не Гечка.
- Потом доварим, если они еще не готовы, - беззаботно ответила девушка. – Нап?
- Что?
- Я приглашаю тебя в кино.
- А что сейчас идет? – живо поинтересовался Наполеон, с которого кусками слезала наползшая пару минут назад мрачность.
- Сейчас посмотрю, - невнятно сказала Гечка и закопалась в телефоне.
Баль встал помещать макароны, и девушка тут же уселась на освободившийся стул. Гексли не глядя протянула руку к чашке с чаем, оставленной Бальзаком на столе, но не успела взяться за ручку, как отдернула сама себя. Она встревожено подняла глаза на соседа, который стоял спиной к ней и помешивал макароны в кастрюле.
- Что-то не так? – спросил удивленный реакцией девушки Нап.
- Из моей чашки пью только я, - ответил за Гексли Бальзак.
- У тебя глаза на затылке? – возмутилась она.
- Нет.
Бальзак чуть сдвинулся в сторону и показал на блестящий бок кастрюли, в котором отражался стол, чашка с чаем, Гексли и частично Наполеон.
- Фу таким быть, - буркнула Гечка.
- Гугли молча, - посоветовал Бальзак.
В ближайшем кинотеатре в прокате шла очередная бездарная комедия с пошлыми шутками, о чем Баль не преминул заявить, что-то отечественного производства, на эту киноленту скривились все присутствующие, сопливая мелодрама, романтическая комедия и на редкость трешовый ужастик.
- Давайте лучше скачаем «от заката до рассвета» и бездарно проведем время дома, - предложил Бальзак, посмотрев на все это великолепие.
- Неа, я уже настроилась, и мы идем в кино.
- Тогда ужастик, - решил Нап.
- Не пойду я на ужастик. Мне потом кошмары будут сниться!
- Боже, Гек, там кетчуп вместо крови, большую половину фильма ты будешь ржать, стебаться над ненастоящими воплями героини и тупым сюжетом, а на страшных моментах пищать и хватать меня за руки.
- А вот и не буду! Чтобы ты мне потом ныл еще неделю об этом?
- Боже мой, женщина, ты даже за это не платишь. Так что либо терпи молча, либо «от заката до рассвета» под макароны с соусом!
Нап поймал себя на том, что улыбается от уха до уха, глядя на то, как эта парочка спорит.
- Ну, если вы хотите посмотреть на зеленую меня… - недовольно сказала Гексли, вздернув подбородок
- Кто кого еще заноет, - ехидно ответил ей Баль. – Иди собирайся и придумывай коварный план, как убедить нас пойти смотреть что-нибудь другое.
- И придумаю! – уверенно заявила Гексли, вставая со стула. – Это будет очень коварный план.
- Даже не сомневаюсь, - ответил ей Наполеон, оставив последнее слово за собой.
Баль сделал пару глотков подостывшего чая и занялся доварившимися макаронами.
- Дорогой, юбка или сарафан! – крикнула откуда-то из недр квартиры Гексли.
- Сарафан! – крикнул в ответ Нап. Баль на их вопли и ухом не повел.
- Этот или этот? – спросила Гечка, вернувшись в кухню и размахивая двумя яркими нарядами.
- Этот, - сказал Наполеон, указывая на правый сарафан с крупными красными цветами.
- Сладенький?
- Я не твой друг гей.
Гексли посмотрела на выбранный Напом сарафан, нахмурилась, пожала плечами и ускакала переодеваться.
- Баль! – опять крикнула Гечка из комнаты. – Каблуки? Платформа? Плоская подошва?
- Я все еще не твой друг гей и мне все еще все равно!
Девушка что-то невнятно сказала в ответ.
Бальзак закрыл слитые макароны крышкой и поставил кастрюлю обратно на плиту. Потянулся и вышел из кухни.
Нап на секунду задумался об их беспечности и о том, что он бы уже раз десять успел бы их обворовать, если захотел. Разжился бы столовым серебром, кабы оно у них было. Но вместо подсудных деяний он вымыл свою чашку из-под чая и пошел к себе.
Минут через пятнадцать в дверь позвонила цветущая Гексли, которая была чудо как хороша в длинном сарафане. За ее спиной Баль запирал на ключ их входную дверь, даже по затылку было видно какой он кислый.
- Ты отлично выглядишь! – лучезарно улыбаясь, сказала Гечка.
- Эй, это были мои слова, и я должен был сказать их первый! – шутливо возмутился Нап, захлопывая за собой дверь.
- О том, что ты отлично выглядишь?
- Баль, не нуди, - вздохнув, привычно осадила Бальзака девушка. – Спасибо, Нап.
Баль хмыкнул и совсем как мальчишка поскакал по ступенькам вниз. Гексли и Наполеон мило улыбались друг другу.
Ужастик был страшным. Не сильно и не долго, но был, хотя с оторванными конечностями и колюще-режущим в нем явно переборщили. Гечка, как и пророчил Баль, пищала, закрывала глаза руками и хваталась за соседей, но это не помешало ей хихикать над дождем из кетчупа в конце фильма и стебать главную героиню с бензопилой в одной руке.
- Все. Вернемся домой и будем смотреть милую чушь о любви и реальных катастрофах! – сказала Гексли, вывалившись из кинозала.
- Что это? – давя смешки, спросил Баль. Кажется, его рассмешила финальная сцена, где главного монстра почти расчикрыжили пополам бензопилой, заправленной голубой дрянью похожей на незамерзайку.
- Милая история про англичан. Ты же любишь англичан? И там еще девушка в главной роли с длинными ногами и французскими стрелками, - объяснила Гечка, повиснув на плече Баля.
- Хорошо-хорошо, только хватит цепляться, - быстро согласился тот, снимая с себя руки Гексли.
- Ну что? Завернем по дороге домой в кафе? – предложил Наполеон, который уже понял, что брачные игры этих двоих могут продолжаться бесконечно.
- Давайте! – с энтузиазмом согласилась Гечка. Она тут же отлепилась от Баля и, чинно взяв Напа под локоть, устремилась к выходу из кинотеатра.
- А мое мнение никого не интересует? – спросил Бальзак в удаляющиеся спины.
- Нет, - с улыбкой ответила Гексли, обернувшись.
Гечку, видимо, больше не беспокоила раненая трупом лампочки пятка. Девушка вышагивала по бордюру, держась за плечо Напа и разливалась соловьем о самых злачных местах в их городе.
Она смотрела таким взглядом, будто собиралась позвать гулять по крышам в ночи или подхватить простуду на набережной, или сигануть вниз с парапета. Сейчас Нап бы согласился. С этими двумя он согласился бы на все. Но такие мысли не водились в чудесной немного ветреной голове Гексли, а если и мелькали, то она, отмахнувшись, и думать о них забывала.
В кафе оказались какие-то знакомы Гексли, и она ускакала к ним здороваться, не успев сделать заказ.
Допивая вторую чашку кофе, Нап поймал себя на том, что уже минут сорок слушает рассказ Бальзака о строительстве Искупительного храма Святого Семейства и понятия не имеет как они до этого дошли. Напу внезапно было интересно, хотя никакого отношения к истории, архитектуре и Барселоне он не имел. Ехидные замечания Баля оказались очень даже забавными и остроумными, особенно если они были направлены не на Наполеона, а на сторонние вещи.
Похоже, это лучший субботний вечер Напа за последнее время и провел он его с немного сумасшедшими соседями по лестничной клетке.
Вернулась Гечка, настроение которой возросло до небес и готово было пробить тонкий озоновый слой Земли, и устремиться к окраине галактики.
- Гугоша зовет нас на вечеринку! – пузырясь от веселья, сказала Гексли.
- Эка невидаль. Ноги моей не будет на ее шабаше, - кисло ответил ей Баль, потягивая кофе.
- Не будь букой, Баль. Нацепим на тебя кринолин, паричок и от младой с перстами пурпуными, или как ты там говоришь, не отличит никто.
- Встала младая из мрака с перстами пурпурными Эос. И это не я говорю, это Одиссея в переводе Жуковского. Заявление об отсутствии моих конечностей на означенном выше мероприятии все еще в силе.
- Хорошо, обойдемся без кринолина, хотя тебе бы очень пошло! Нап, скажи, что Балю бы пошел кринолин! – потребовала Гексли у Наполеона.
- Что это? – спросил Нап.
- Ну, юбка такая пышная… как у невест…
- Каркас из колец, который надевается под юбку для придания ей нужной формы, - перебил Баль свою соседку, показывающую на пальцах, что такое кринолин. - Мне такое не пойдет, не побежит, даже не поползет. Забудь и больше не возвращайся к этой теме.
- Бурлеск? – тут же поинтересовалась Гечка.
- Не в этой жизни. Отстань от меня, грешная женщина, не пойду я с тобой никуда.
Нап даже перебивать этот цирк с конями не стал. У него было ощущение, что он пошел в кафе с младшим братом и сестрой. Его соседи вели себя совсем как парочка подростков.
- Обижусь и спалю чайник.
- Пустые угрозы.
- Шантаж!
- Значит, будешь жить без чайника, пока сама новый не купишь.
- Я не могу, за ним в магазин идти придется.
Баль только фыркнул на это.
- Нап, помоги его уговорить или хотя бы подержи, пока я его связываю!
Баль не пошевелился, просто очень скептически посмотрел на них обоих и отвернулся к окну. Гечка победно улыбнулась, хотя по мнению Напа Бальзак был очень далек от того чтобы сдаться.
***
- Если бы мы были в Хогвартсе, то ты бы учился в Когтевране, - сказал Нап, обращаясь к Бальзаку.
- Рейвенкло, - исправил Баль и удивленно посмотрел на Наполеона.
- Вот. Он как раз об этом, зануда, - поддакнула Гексли.
- Тогда тебе придется связать мне на католическое рождество шарф в цветах Рейвенкло, - все еще продолжая смотреть на Напа, ответил ей Бальзак.
- Баль, ты не католик, - сказала Гексли, которая и вязать-то не умела.
- Еще мы не учимся в Хогвартсе, - улыбаясь, сказал Нап и жестом попросил официантку повторить им кофе.
- А я бы… - продолжила Гексли, не обращая внимания на официантку, убирающую со столика чашки, - хочется сказать, что Слизерин стал бы моим домом… с таким-то деканом! Может еще Гриффиндор. А вот Досточке явно светил бы Пуффендуй.
- Хаффлпафф, - опять исправил Баль.
- А Нап…
Гексли с Бальзаком переглянулись и хором выкрикнули:
- Гриффиндор!
Они рассмеялись.
- Хотя самомнение явно Слизеринское, - прошептала Гечка на ухо Бальзаку, когда от них наконец-то отошла официантка.
- Mon lion! – отсалютовал соседке солонкой Баль.
- Что? – недоуменно спросил Нап.
- Это девиз рода де Вивре, - ответил Бальзак, как будто это хоть кому-то что-то объясняло.
Ответом ему было укоризненное молчание.
- Мой лев, - перевел Бальзак.
Гечка захихикала, а Наполеон все еще смотрел с непониманием.
- Забей, - посоветовала девушка, продолжая хихикать.
Напу только это и оставалось. У его соседей был свой собственный мир на двоих. Такое бывает только у парочек или очень хороших друзей. Наполеон искренне считал, что эти двое находятся где-то между страстным сексом, битьем посуды, выбором свадебного платья и совместным просмотром хоккея у телевизора под пиво.
***
Ночью Гексли со своим одеялом приползла на кровать к Бальзаку.
- Мы смотрели ужастик, я боюсь и буду спать тут! – безапелляционно заявила она, укладываясь.
- Чтобы подкроватные зомбимонстры напали на тебя у меня в комнате?
- Прекрати, - попросила Гечка, - мне и так всю ночь будут сниться кошмары.
- Сладких снов, - пожелал Бальзак и выключил свет.
В комнате у Баля не было тикающих часов, но неясное беспокойство, которые бывает, когда не можешь не слышать щелчки часового механизма, мучило Гексли.
- Баль, - позвала она тихо.
- Что? – со вздохом спросил Бальзак.
- Я думаю у Напа большие проблемы.
Баль терпеливо молчал, разглядывая в темноте потолок.
- Реагируй как-нибудь, - сказала Гексли.
- Проблемы? – послушно спросил Баль.
- Да. Понимаешь, Досточка встречалась с Жуковым. У них все было хорошо и очень серьезно. Он ей почти что руку и сердце предложил.
Гексли опять замолчала, ожидая от Баля какой-то реакции.
- Рад за них, то есть… они же расстались вроде, - послушно удивился он, напустив в голос недоумения.
- Да. У них была любовь-любовь, а потом Досточка влюбилась в Напа, который лучший друг Жукова.
- Это напоминает мексиканское мыло.
- Это жизнь, бесчувственный ты чурбан! – возмутилась Гечка. – Досточка мучилась, но никому ничего не говорила. Потом у Напа случились проблемы с жильем, и Жук предложил ему пожить у себя некоторое время. Все трое стали очень часто встречаться, а Нап со слов Досточки не особо стеснительный человек…
- И вот после очередного видения объекта страсти в стиле ню, она пошла каяться?
- Баль, больше участия. Это все очень серьезно, - строго потребовала Гексли и не глядя отвесила затрещину бесчувственному чурбану, который по совместительству являлся ее другом. – Но примерно так и было, как ты сказал. Она призналась Напу, он очень удивился и сказал, что ничего такого не думал и в виду не имел. Потом пришел Жуков с работы, и уже ему пришлось объяснять, почему Досточка плачет, а Нап выглядит, словно убил кого-то.
Баль думал о впечатлительных барышнях и страстях из сюжетов бульварных романов.
- Ты-то откуда это знаешь? – спросил он, когда пауза достаточно затянулась.
- У меня есть глаза и уши. Ну, и я не ты, - ответила Гексли. – Теперь Жуков не разговаривает со своим лучшим другом. Досточка с разбитым сердцем, а Нап… у него большие проблемы.
- И ты мне все это рассказываешь... зачем?
- Надо что-то сделать. Помочь.
- Боже, Гек, они взрослые люди сами разберутся.
- А вот и нет! Ты что не заметил, какой Нап сегодня был тихий, задумчивый и печальный?!
- Не заметил, я его вообще не знаю, может он всегда такой.
- Не всегда. Конечно же, ты не заметишь, что человеку плохо, пока тебе в лоб не скажут!
- Да, Гек, потому что предпочитаю не лезть в чужую личную жизнь. Оставь их в покое.
- Я не могу!
Бальзак громко вздохнул, и Гечка порадовалась, что в темноте не видит его лица.
- Баль, я за них переживаю.
- Господи, этик ты несчастный. От меня-то ты чего хочешь?
- Будь мягче с Напом и поговори с Жуковым.
- Наполеон не фарфоровый и я достаточно приветливый.
Гексли на это только фыркнула насмешливо.
- С какой стати Жуков станет вообще со мной разговаривать на эту тему? – проигнорировав все посторонние звуки с соседней половины кровати, спросил Баль.
- Потому что вы нормально общаетесь и о таком парням лучше говорить с парнями.
- Гек, ты меня опять втягиваешь в какую-то непонятную историю, которая до добра не доведет.
- Баль, просто поговори с Жуковым и улыбайся Напу. Это не сложно.
- Чушь какая.
- Баль!
- Хорошо-хорошо. Спи уже.
Но Гексли все равно не спалось. Она думала о несчастной Досточке, которая наверняка сейчас рыдает в одиночестве.
кто как провел первую половину своего длительного майского отдыха. У меня же в один из выходных случилось название и продолжение тушки этой истории, но не конец. Еще не конец
свежатина***
Входная дверь с грохотом захлопнулась.
- Баль, сдержи свое мнение при себе! – крикнула Гексли с порога. - Я скажу, чтобы рассказать, а не чтобы послушать его!
Бальзак вышел в прихожую с чашкой кофе в руках и с насмешкой в темных глазах.
- Никогда больше не надену чулки без чулочного пояса! – заявила Гексли, разуваясь.
Баль молчал. Пауза затягивалась. Гечка боролась с застежкой на туфлях.
- Сейчас я должен поинтересоваться почему? – спросил Бальзак, и насмешка из его глаз перекочевала в голос.
- Я не в настроении! – рявкнула Гечка, чуть ли не отрывая ремешок от туфли.
- Хорошо. Извини. Что случилось, дорогая?
- Так еще хуже. Ни сочувствия от тебя, ни понимания!
Бальзак вздохнул и глотнул кофе в ожидании, когда соседку пробьет на красноречие и она, наконец, объяснит, что у нее там случилось.
- Баль, ты представляешь, что прямо во время прогулки у меня по ноге пополз чулок! Это было просто ужасно! И унизительно! И негде его поправить! Хватит ржать, Баль! Мне правда нравился этот парень, а теперь я даже трубку не возьму, если он позвонит!
Бальзак честно пытался сдержать смешки, даже привалился к стене, чтобы она оказала ему опору и поддержку.
- Господи, женщина, ты бесподобна и совершенно прекрасна, даже в сползшем до колена чулке, - сказал Баль, когда ему удалось совладать со смеющимися губами. – А этот парень будет полным психом, если не перезвонит тебе.
- Лесть тебе не поможет!
- А я и не льщу, - уже успокоившись, ответил Бальзак. - Будешь картошку?
- С грибочками?
- С грибочками, еще есть маринованные огурцы.
Гексли сдула челку со лба, поправила лифчик и походкой от бедра вплыла в кухню.
- Так что там с твоим свиданием? – рассеяно спросил Баль, отпивая кофе. – Как понимаю по истории с чулком, оно не сложилось.
- Да! – ответила Гексли набитым картошкой ртом. – Я расстроилась и мне нужно сочувствие и понимание, а не черствый ты!
- Загляни к нашим соседям, будет тебе и сочувствие, и понимание. Причем не важно к соседям сверху, снизу или напротив ты пойдешь, - сказал Бальзак, критически осматривая наряд Гексли. Чулки во гневе были стянуты и выброшены в мусорное ведро, прическа растрепалась, а лямки платья сползли по плечам. Вид Гечка имела разнузданный и фривольный.
- Да твою ж мать! – почти простонала она, когда капнула маслом на задравшийся подол.
- Надо было платье переодеть, - самым занудным тоном заметил Баль, - или оно отправляется в утиль вместе с чулками?
- Не гундось!
Гечка резко встала и ушла в комнату. Бальзак лишь мученически вздохнул и допил свой кофе.
- Я плюну тебе в лицо, если ты заставишь смотреть меня Кубрика, - сказала Гексли, вернувшись к тарелке с подостывшей картошкой и грибами.
Бальзак удивленно вскинул брови. Причем тут, собственно, Кубрик? С мятой футболки Гексли на Баля смотрели сумасшедшие глаза Джокера.
- Мне он не нравится, - осторожно ответил он на всякий случай, чтобы не получить прицельный плевок от Гечки. - Но я могу заставить тебя смотреть передачу про насосы по дискавери.
- Она не идет по телевизору! – наугад сказала девушка и звонко хрустнула маринованным огурцом.
- Зато есть безлимитный интернет, аккаунт на торренте и монитор с большой диагональю.
- Ты чудовище.
Кажется, Баль что-то гуглил и, когда вернулась его раздосадованная испорченным свиданием соседка, оставил открытой страницу со статьей про Кубрика.
- Нет, - просто ответил ей Бальзак.
***
- Привет, - поздоровалась Гечка, открыв дверь, - что-то случилось?
- Нет, все отлично, - ответил Нап, широко улыбаясь. – Вот решил заглянуть к вам.
Он протянул девушке стопку дисков с фильмами про далекое-далекое будущее.
- Заходь, - велела Гексли и пропустила Наполеона в свою обитель.
Рабочая неделя пролетела практически незаметно. Нап не виделся с Жуком. Оказалось, что они придерживаются практически одинаковой линии поведения: приходить домой только поспать, а при встрече с соседом по квартире сухо поздороваться и убраться куда-нибудь. Нап честно попытался пару раз поговорить с Жуковым о Досточке и своем присутствии в его квартире, но взаимности со стороны соседа не заметил. Жук, только сказал; «живи и не трахай мозги». Но общаться нормально все равно не получалось и Нап начал вяло подыскивать себе другую квартиру.
Внезапно, оказалось, что Гечка и Баль - на всю голову странные, но милые и душевные. Проводить с ними время по вечерам было похоже на участие в популярном ситкоме типа «Друзей» или «Американской истории».
Кстати, о Бальзаке…
- А где твой странный сосед? – елейным голосом спросил Наполеон.
- Не говори так, он клевый, - ответила Гечка, улыбнувшись, но потом как-то посмурнела. – Он спит.
Нап удивленно посмотрел на часы, едва перевалило за девять вечера.
- Длинный день. Он курсач то ли добил, то ли добивает, поэтому мы не шумим, а еще лучше притворяемся мертвыми, - объяснила Гексли.
- Кстати, а на кого он учится?
- Сие есть тайна мраком покрытая, - Гечка удачно изобразила интонации Бальзака, но эффект был испорчен ее насмешливым фырканьем в конце. – Спроси сам. О! Джонни-мнемоник! Вот его-то мы и будем смотреть!
Вечер прошел неожиданно тихо и почти по-семейному тепло, хотя Наполеону удалось поспорить с Гечкой о трех кадрах-ключах к информации в голове Джонни.
А дома Напа ждал неожиданный сюрприз. Жук с ним сам поздоровался и предложил выпить пива под хоккей. Они не были фанатами и ни разу до этого не смотрели вместе матчи, но Нап не стал отказываться. Кажется, постепенно все начинает налаживаться.
***
Гекси пыталась выковарить лед из формы, чтобы сунуть его в сок. Получалось плохо. Пластмасса задубела, не хотела гнуться и льдинки никак не вынимались. Наверное, стук формой по столу и маты разбудили Баля.
- Сквернословие, миледи, это порок, - чопорно и надменно сказал он из-за спины Гексли.
- Не самый страшный из наших, милорд, - не оборачиваясь, ответил девушка, тут же включилась в игру. – Только не заставляй меня мыть рот с мылом.
- Вот еще.
Баль налил себе воды и вышел из кухни, оставив Гечку мучиться со льдом дальше.
- Эй! – возмущенно крикнула она в след, - а помочь слабой девушке в нелегком деле?
Баль развернулся и сонно посмотрел на встрепанную раскрасневшуюся соседку, сражающуюся с формой для льда.
- Я тебе сегодня уже помог всем, чем мог, - ответил он, - суточная норма выполнена.
Холодная пластмасса выпала из рук Гечки и с громким стуком упала на пол. Кубики льда выскользнул из ячеек, рассыпавшись по всей кухне.
- Что, твою мать, случилось?!
Гексли встревожено смотрела на Баля и видела, как недоумение от ее резкого окрика постепенно сменяется пониманием.
- А это, - с досадой сказал Бальзак, дотрагиваясь до своей разбитой губы, - неудачная встреча с дверным косяком.
- Не пизди, - резко ответил Гексли.
- И этот косяк зовется Жуковым, - послушно добавил Баль.
- Какого?!..
- Не ори и не матерись, - резко перебил начавшую заводиться соседку Баль. Он вздохнул и присел не стул, видимо, поняв, что раз косяком не отвертелся, то придется объясняться. – Собери, пожалуйста, лед.
- Баль! Какой к черту лед, у тебя все лицо разбито!
- Положим не все, а только губа… Ну да, выглядит не очень, но ничего страшного. Помолчи.
Гексли послушно захлопнула рот, но возмущенно пыхтеть не перестала.
- Такое ощущение, что ты сейчас потребуешь сатисфакции.
- Баль!
Удивительно, но иногда Гексли удавалось произносить его имя как грязное ругательство. Бальзак улыбнулся этой мысли и тут же поморщился, разбитую губу прострелило болью.
- Хорошо. Вот скажи мне, Гек, чего ты ожидала, когда просила меня поговорить с Жуковым?
- Того, что ты с ним поговоришь…
- Об его разладе в отношениях с Наполеоном, - насмешливо закончил за нее Бальзак, - и о его проблемах с девушками. Боже, Гек, Жуку просто надо было дать кому-нибудь в морду и этим кем-нибудь оказался я, потому что тебе жизненно необходимо влезать в чужие отношения!
- Но я же не думала… - начала Гексли, но Баль ее опять перебил.
- Вот именно, что ты не думала!
Гексли сдулась, даже как-то внешне уменьшилась и посматривала на соседа исподлобья.
- Извини, - быстро сказал Бальзак, сбавляя тон. – Все в порядке, я просто расстроен и у меня болит лицо. Ты тут совершенно не причем. Извини.
Он встал со стула и слегка поскользнулся на льдинке.
- Думаю, у Жукова и Наполеона все теперь будет отлично, - сказал Баль в дверях, - собери, пожалуйста, лед.
И ушел к себе.
Гексли плюхнулась на пол, больно приложившись коленями, и, шмыгая носом, начала собирать разлетевшийся по всей кухне лед.
- Вот какого хера? – бубнила она себе под нос. – Какого хера все так получается?!
***
Летняя ночь пьяно пахла цветами и подгнившими фруктами. В соседнем дворе отдыхала компания современной молодежи с гитарой и старой песней про группу крови на рукаве. Гексли даже удивилась, молодежь вроде, но и ей оказался не чужд вечно живой Виктор Цой.
Гечка вздохнула и откусила мороженное. Вздохнула еще горше, потому что оно оказалось крем-брюле. Баль его любил и всегда заплетался языком, когда пытался произнести его название. Сама Гексли предпочитала шоколадное.
Прямо перед опущенным носом Гексли возникли белые парусиновые ботинки и знакомый голос поинтересовался откуда-то сверху:
- Что ты, гарна дивчина, не весела и буйну голову повесила?
Гечка фыркнула и посмотрела на улыбающегося Напа.
- Да в тебе, хлопец, на троих веселости.
Нап открыл было рот что-то ответить, но выдохнул и махнул рукой.
- Не, я в таком же духе долго не смогу, - наконец признал он.
Гексли пожала плечами и откусила мороженное.
- Так чего это ты одна у подъезда торчишь? – спросил Нап, присаживаясь рядом на скамейку. В пакете, который он нес, задорно звякнули бутылки.
- Не хочу идти домой, а тут хорошо. Вьюноши вон Цоя поют и мороженное вкусное, - ответила Гексли, благоразумно не став упоминать про легкий душок разложения, витавший в воздухе.
- А дома у тебя?..
- Ладно, - вздохнув, сказала Гечка. – Я с Балем поссорилась.
Нап сдержал при себе всякие неуместные замечания о том, что даже она может поссорится с этим болезным. А еще о том, что это Бальзак во всем виноват, а милая Гексли тут не при чем.
- Из-за чего?
- Да так. Был повод.
Гечка грустила, и Наполеону совершенно не хотелось оставлять ее одну.
- Пойдем к нам. Там хоккей уже кончился, посмотрим какую-нибудь фигню, выпьешь с нами пива, - предложил он.
Девушка посмотрела на соседа, потом на недоеденное мороженное и задрала голову вверх к темным окнам своей квартиры. Если Баль и не спал, то по комнатам он не шатался и, видимо, за нее не переживал.
- А пойдемте, молодой человек, - согласилась Гечка, вставая со скамейки.
Положительный момент во всей этой истории все-таки был решила для себя Гексли, когда поднималась по лестнице под звяканье бутылок в пакете, Жуков и Наполеон помирились. Значит и дальше все будет отлично, а Баль просто нудная бука.
***
Бальзак открыл ссылку, которую прислала Гексли.
Етитово зеленый кошмар с кактусом в ковбойской шляпе на причинном месте и кривой надписью, сообщающей о том, что либо кактус, либо сам носитель данной детали гардероба «белый и пушистый».
Баль вздохнул и вышел из комнаты.
- Гек, ответь мне, только, пожалуйста, коротко и понятно. Зачем ты мне присылаешь фотки голых мужиков? – спросил он у затылка, хихикающей соседки.
- Я присылаю тебе фотки клевых трусов! – возмутилась Гексли. – Я не виновата, что они на голых мужиках.
- Клевых? Да если ты стянешь с мужчины штаны, а у него вместо белья то, что ты мне показала, то все прелюбодеяние пойдет насмарку!
Гечка фыркнула и рассмеялась.
- А вот ты сначала попробуй, а потом делай заявления. Сейчас твое сотрясание воздуха совершенно беспочвенно, - задорно ответила она.
- Прекрати говорить умными словами, тебе ими меня не убедить.
- И не собиралась. Просто уже заказала парочку этих трусов. Будем проводить эксперименты.
- Никогда я не надену на чресла свои этот срам.
Гекли расхохоталась. Иногда Баль был просто бесподобен.
- Да. Этим бельишком ты свой срам и прикроешь или я порежу маникюрными ножницами все твои футболки со знаками биологической и радиационной опасности.
- Ты этого никогда не сделаешь, женщина, тем более маникюрными ножницами! – возмущенно ответил Бальзак, тыкая в ее сторону указующим перстом.
- Ну, допустим, не сделаю, но трусы каждое утро могу инспектировать! – весело заявила Гексли.
- В твоих мечтах, - ответил, как отбрил, Баль. - Женщина, я помню, как у тебя не случилось соития, потому что на тебе были трусы с рисунками пятен как на шкуре у коровы. Только розовые.
- Что-то нас заклинило на бельевой теме, - сказала Гечка, все еще хихикая.
- Не без этого, - согласился с ней Бальзак.
Как и всегда помириться с ним было просто. Гексли нужно было только забить и забыть, а сам Баль похоже и не заметил того, что они оказались в ссоре.
- Ну, может, я сплю и вижу, как по утрам буду проверять рисунок и фасон твоих трусишек? – ехидно спросила Гечка.
- Ты так грешна и порочна, что я настоятельно рекомендую наказание, - улыбаясь здоровым уголком губ, ответил Баль.
Он выглядел отвратительно, как будто столкнулась не с кулаком Жукова, а с бульдозером. Сине-лиловый синяк заполз на подбородок и часть щеки, губа слева распухла и периодически начинала кровить.
- Епитимия и чтение отче наш? – невинно поинтересовалась Гексли, стараясь не пялиться на боевые ранения Бальзака так откровенно.
- Не опошляй еще и религию.
Смирения и безграничного понимания святого отца в Бале было хоть ложкой вычерпывай.
- Ну конечно, в ней же ты у нас спец, - с сомнением сказала Гечка.
- А еще и в наказаниях, - ехидно-елейным голосом ответил Баль. У Гексли в голове не укладывалось, как у него получался такой тон.
- Намеки на садо-мазо. Серьезно? – с напускной брезгливостью спросила девушка.
- Нет. Я имел в виду всего лишь мытье полов… - сказал Бальзак, сделав эффектную паузу. Гексли мученически застонала. - … ибо нет для тебя наказания страшнее, чем систематическое принуждение к мытью полов. Блин, я все еще не помню, где наша швабра.
- Баль, вот скажи мне, как человек, постоянно делающий саркастические замечания, ты сам не может распознать сарказм? – спросила Гескли и крутанулась на стуле.
- Ну, - Бальзак даже задумался на секунду, подыскивая ответ, - у меня как-то само собой получается, а вам приходится для этого напрягаться, вот и выходит, что я не ценю чужой труд.
Гечка вздохнула. Ее сосед был ужасным человеком. Ужасным-ужасным.
- Я обязательно порыдаю за то, чтобы твоя душа попала в ад, - сказала она и скорчила страшную рожу.
- Боженька меня бережет, потому что я ему регулярные жертвы выписываю. Так что извини, но твои слезы не помогут. Меня ждут райские кущи и девственные гурии.
- А как же твоя вера в Великую черепаху А'Туина? – хватаясь за сердце, изумленно спросила Гексли.
- Одно другому не мешает, - философски ответил Баль, пожав плечами.
- Не определившийся язычник! – сказала девушка с обвинительными интонациями.
Баль коротко поклонился.
- Склонный к театральщине.
Баль поклонился еще раз.
Гечка расхохоталась и пару раз крутанулась в кресле вокруг своей оси.
***
Гексли столкнулась с Напом на лестничной клетке.
- Место встречи изменить нельзя! – вместо «здравствуй» сказал он.
- Привет. Мы сегодня будем смотреть… не знаю, что-нибудь. Хочешь с нами? – предложила Гексли, поднимаясь по ступенькам.
- Когда это я отказывался от «чего-нибудь»?
- Вот уж не знаю, - ответила девушка растягивая гласные. – Заходи ближе к ночи и будет тебе счастье!
Гексли открыла входную дверь и прямо с порога крикнула в глубину квартиры:
- Баль, ты себе даже не представляешь, с каким я была мужчиной сегодня!
Раздался звук падения и невнятный бубнеж Бальзака в ответ на крики:
- И предпочту остаться в блаженном неведении.
Дверь захлопнулась, оставляя продолжение истории о «таком мужчине» за двумя замками. Нап улыбнулся каким-то своим мыслям и даже не обратил внимания на то, что барышня из квартиры напротив не бросила «пока» на прощание.
- У него такие руки! – продолжала вещать Гексли, разуваясь.
- Волосатые? – спросил Бальзак, поднимая пустые коробки из-под какой-то техники, которые грохнулись со шкафа.
- Да чтоб ты еще понимал! – возмутилась Гексли.
- В мужских руках? Куда уж мне.
- Хотя и правда они у него волосатые… - подумав, согласилась она. – К нам вечером Нап придет.
- Ему тут медом намазано? – горестно вздохнул Баль.
- Нет, я его пригласила. И не строй из себя обиженного и оскорбленного, просто признай, что он тебе тоже нравится!
- Тоже? – спросил Бальзак, которому удалось запихнуть коробки обратно на шкаф. – Женщина, только не говори мне, что нам придется искать новое жилье или выбираться в магазин через окно. Тут пятый этаж между прочим и до пожарной лестницы не долететь даже с разбега.
- О чем это ты? – не поняла Гексли.
- Скинь в корзину, что тебе постирать надо, - думая уже о чем-то своем сказал Бальзак. Гечка задумалась и пошла, разбирать свалку из одежды на кресле.
- Если тебе настолько люб наш сосед, что он мне ТОЖЕ должен нравиться, - продолжил Баль, поймав упущенную мысль, - то есть шанс, что ты его соблазнишь, самым грязным образом надругаешься над его тушкой и бросишь с разбитым сердцем, лишив веры в любовь и женщин.
Гексли оторвалась от разглядывания голубого сарафана с голубями и уничижительно посмотрела на Баля.
- Я имела в виду, что ты ему почему-то симпатичен, - холодно ответила она. - Как и он тебе.
- Гек, не превращай мою жизнь в мелодраму. Мне, простите, мужчина, с которым Нап живет, из-за него лицо разбил.
- Это ли не любовь? – ехидно фикрнула Гечка.
- Да иди ты!
***
Гексли ушла в магазин за их будущем ужином, потому что расписной Баль отказался выходить на улицу под таким незавидным предлогом. Стиральная машина пискнула одновременно с кофеваркой. Подумав, Бальзак решил сначала развесить вещи, а уже потом предаться праздным удовольствиям вместе с кофе. Когда он, балансируя на одной ноге, пытался закинуть на веревку наволочку, в дверь позвонили. Глухо ругнувшись, Баль пошел открывать. Он надеялся, что это не Нап пришел так рано.
На пороге оказался Жуков с большим тортом.
- Привет, - удивленно поздоровался Баль. Вопрос: «какого хера?!» он оставил при себе.
- Привет, как лицо? – спросил Жук.
- Все нормально.
Ситуация была донельзя неловкой и мокрая простынь со звездами и скачущими единорогами на плече Баля делала ее только глупее.
- Это тебе, - сказал Жук и буквально впихнул в руки Бальзаку торт.
- Ага. Спасибо, - ответил Баль, таращась то на презент, то на Жука, то на зеленые луга с белыми единорогами и звездами.
- Ну, пока, - попрощался Жуков, хлопнув соседа по плечу, и ушел.
Бальзак закрыл дверь. Отнес простынь на кухню, а торт в ванную. Потом понял, что сделал что-то не то и поменял поляну со звездными единорогами и шоколадный торт местами.
Кажется, в системе ценностей Жукова Бальзак находился где-то между девушками с рюшками и котятами с бантами.
продолжение в комментариях